Небесные Души

Глава 48. Вспомним старые добрые времена

Сэм мало когда мог назвать хоть какое-то определённое место своим домом. Тот дом, что сгорел дотла ещё тогда, когда ему было не более полугода, он даже не помнил. Может быть, когда-то давно он мог назвать домом то место, в котором он жил  вместе с Джесс, а, может, у него тогда хватало смелости называть целый Стэнфорд своим домом, который дал ему шанс на новую жизнь, - Сэм мало  что помнил из своей старой жизни, что была, казалось, не с десяток лет назад, а с целую сотню назад. 

Домом он легко мог назвать дом Бобби Сингера, в котором он с Дином всегда были желанными гостьми. Там они впервые почувствовали себя детьми, - нетронутыми жизнью, не причастными к ней людьми, которые могли отвлечься от пьянства отца, от бесконечных охот, на которых их так часто брали, от вспышек гнева Джона. Бобби давал им возможность почувствовать себя любимыми и нужными. Джон тоже старался, и старался очень и очень сильно, пытаясь со своей охотой совместить воспитание и времяпровождение со своими детьми. Но тогда это удавалось лишь Бобби, что протягивал им на блюдце то осознание, что они дома.

А когда Бобби умер... Сэм после поклялся не принять ни одно место, к которому он мог бы привязаться, а после с болью потерять, - прямо как с людьми. И снова клятва рухнула.

Это было даже логично, в особенности, когда он так впервые смог назвать бункер. По началу он отрекался от подобного, но после такого большого количества пережитых там травм, радостей и тяжести бременного времени, Сэм смог его принять. С его огромной библиотекой, собственной комнатой, хорошим напором горячей воды, холодильником и постоянно пополняемым запасом еды. Да там был даже гараж! Там было всё, что являлось необходимым для жизни.

Потому, когда Габриэль сказал, что хотел бы с ним и с Джеком отправиться домой на ненадолго, Сэм немного потерялся.

Габриэль сказал об этом ближе к вечеру, в тот самый день, как обрёл свой вессель. Они тогда были в комнате Сэма и, просто развалившись на постели, кутались в тёплое одеяло Винчестера. Правая рука Сэма покоилась на кровати, левая лежала под головой, придавленная затылком, и глаза были непривычно расслабленно закрыты. И живот...

Живот постоянно поджимался от лёгких, едва ощутимых прикосновений чужих пальцев лежащей поверх него руки. Он помнил, как выглядел Габриэль в небесном измерении, как сидел перед ним на кровати, безумно красивый. Но сейчас, когда Гейб просто прижимался к нему, такой реальный и ощутимо тёплый под прикосновениями, Сэм готов был сойти с ума от представившейся перед ним картины. Он не мог насладиться ею сполна. Ему не хотелось предпринимать попытку к чему-то более значимому им, более раскрепощённому, как повёл бы себя с любой другой девушкой, прижимающейся к нему под боком, – да и в принципе Габриэль не был любой другой девушкой. Ему хотелось просто лежать так веками, рядом.