слёзы боли

Юри Кацуки тренер Виктора Никифорова

На лед выходит Виктор Никифоров, Россия. Это его дебют во взрослой категории. Виктор неоднократно занимал первые места в юниорских соревнованиях, однако в прошлом году он неожиданно сменил тренера — уехал в Японию тренироваться у Юри Кацуки, олимпийского чемпиона и пятикратного чемпиона мира. Посмотрим, к чему привело столь смелое решение...» Виктору было девять лет, когда он впервые увидел Юри Кацуки на экране старенького телевизора, стоявшего у них дома на кухне. Юри тогда дебютировал во взрослом разряде и сразу же получил золотую медаль в Финале Гран-При. И неудивительно — Юри летал надо льдом, словно земного притяжения не существовало, Юри взмывал в воздух и приземлялся так плавно и грациозно, что захватывало дух. Виктор и сам занимался фигурным катанием уже несколько лет, но только в этот момент у него появилась цель: он понял, что хочет кататься как Юри и однажды выйти с ним на один лед, стать равным, встать рядом на пьедестале, неважно с какой стороны. С того дня Виктор не пропускал ни одного выступления Юри, жадно смотрел каждую программу — и пытался повторить особенно интересные элементы. Виктору повезло дважды. Во-первых, родители отнеслись к его решению с энтузиазмом, отдали к лучшему в Санкт-Петербурге тренеру — Якову Фельцману. Во-вторых, у Виктора обнаружился настоящий талант. В четырнадцать лет он победил на Юниорском Чемпионате Мира, и о нем заговорили как о восходящей звезде российского фигурного катания. По понятным причинам Виктор рвался во взрослый разряд, проклинал дурацкие правила, по которым началом нового сезона считалось 1 июля: день рождения Виктора приходился на декабрь, и он терял из-за этого целый сезон. Юри Кацуки тем временем получал одну золотую медаль за другой, лучезарно улыбался в камеры и знать не знал, что в далекой России Виктор Никифоров сходит с ума от невозможности приблизиться к нему. Когда же Виктору наконец исполнилось пятнадцать, Яков уговорил его задержаться в юниорах. — Некуда торопиться, Витя, — увещевал он. — Лучше накопи пока опыта. Виктор поддался: он и сам в глубине души чувствовал, что соревноваться с Юри ему еще рано. И проклинал потом себя за это решение. В тот же год Юри Кацуки получил серьезную травму, пропустил Чемпионат Мира — и возможность выиграть шестую золотую медаль, — а потом и вовсе объявил о завершении карьеры. Этого никто не ожидал, Юри был всего двадцать один год, но его решение стало окончательным. Юри вернулся в Японию, не участвовал даже в ледовых шоу, только ставил хореографию приезжающим к нему со всех концов света фигуристам. Виктор чувствовал себя так, словно его мир рухнул. Он лишился своей цели, его мечта стала неосуществимой. На следующий сезон он так и остался в юниорах, и на следующий тоже; Яков только радовался, самому же Виктору теперь было все равно. Программы, поставленные Яковом, он катал на автомате, и если в Финале Гран-При еще смог взять золото, то на Юниорском Чемпионате Мира его обошел Крис, да и Георгий дышал в спину, разница у них была в несколько сотых баллов. Надо было что-то менять, но что — Виктор не представлял. Он и на банкет после чемпионата пошел неохотно, не ожидая от него ничего хорошего, — и не угадал. На банкете он впервые встретился лицом к лицу с Юри Кацуки. Юри приехал с одной из японских фигуристок, которой он ставил программу. Если бы не Крис, который ткнул Виктора локтем под ребра и прошептал: «Смотри, это же Кацуки!» — Виктор бы его и не узнал. В очках, с растрепанными волосами и с ужасным галстуком, Юри совершенно не походил на себя самого. И все же, все же это был он. Виктор долго набирался храбрости, прежде чем подойти к нему. Юри к тому моменту успел выпить несколько бокалов шампанского, снять пиджак и ослабить галстук, но ясность мысли, судя по всему, не потерял. По крайней мере, он сразу узнал Виктора — и, что греха таить, это было приятно. Они немного поговорили, Виктор пожаловался, что не знает, куда двигаться дальше, не упомянув, что вообще-то мечтал выйти с Юри на один лед. Юри заметил, что программы, которые Виктор катал в этом сезоне, совершенно ему не подходят. — Если бы ты был моим учеником, я бы выбрал для тебя совсем другой образ, — сказал он. — Вы бы хотели меня тренировать? — спросил Виктор, чувствуя, как мурашки бегут по телу от одной мысли об этом. — Конечно, — улыбаясь, согласился Юри. — Кто бы не хотел иметь такого талантливого ученика? Этих слов, сказанных в не вполне трезвом уме и твердой памяти, однако, оказалось достаточно, чтобы Виктор сорвался в Японию, как только были готовы его документы. К счастью, ему уже исполнилось восемнадцать, и никто не мог бы его удержать. Яков, узнав о его решении, конечно же пришел в ярость. — Ты пожалеешь, попомни мои слова! — кричал он, брызгая слюной. — Какой из Кацуки тренер, скажи мне? Скольких чемпионов он вырастил, а? Ну? Ни одного! — Я стану первым, — уверенно ответил Виктор. Переступая порог «Ютопии Кацуки», Виктор на самом деле прилично нервничал, но он никогда и никому не признался бы в этом. Первым его встретил маленький шоколадный пудель — его, как Виктор знал из интервью, звали Виччан; они были практически тезками, и эта случайность казалась Виктору добрым знаком. Он присел, чтобы почесать песика за ушами — тот отчаянно вилял хвостом и облизывал ему руки, — и неохотно выпрямился, услышав шаги. Полная женщина, очень похожая на Юри, смотрела на него с любопытством. Должно быть, это была Хироко, мать Юри. — Здравствуйте, я Виктор Никифоров, — представился Виктор. — Я приехал к Юри Кацуки, где его можно найти? Хироко — это действительно оказалась она, — сообщила, что Юри еще спит. Виктор немного удивился — время было не то чтобы раннее, но больше растерялся: и что ему теперь делать? — Проходи же, не стесняйся, — пригласила Хироко. — Ты, наверное, замерз, может, хочешь погреться в горячем источнике? Виктор жалобно шмыгнул носом — и согласился. Он не был готов к тому, что Япония в апреле встретит его снегопадом, надел легкую куртку, за что и поплатился. Можно было бы принять это за дурной знак, но Виктор предпочитал замечать только хорошие предзнаменования, а все остальное считать не более, чем прихотями судьбы. Горячий источник оказался настоящим раем. Виктор с удовольствием погрузился в воду, чувствуя, как расслабляются все мышцы — все же многочасовой перелет не прошел для него даром, — как накатывает приятная сонливость. Он слишком устал, чтобы удивляться тому, что видит. И потом, у него еще будет время осмотреться, по крайней мере Виктор на это надеялся. Может, он бы и совсем уснул, но в этот момент в онсене появился Юри. — Виктор? — растерянно спросил он. — Что ты здесь делаешь? Виктор встал, совершенно забыв о том, что он полностью обнажен. — С сегодняшнего дня, — ответил он, — я твой ученик. Ты ведь приведешь меня к победе? Тот вскрик, который издал Юри, можно было принять за согласие, только будучи неисправимым оптимистом. Но именно им Виктор и был. Виктора разбудили голоса, звучавшие, казалось, прямо над ухом: он не понял ни слова, но различил свое имя. Он все-таки заснул, но не в источнике, а на полу, после того как поел. Виччан улегся ему под бок, и Виктор обнял его, словно плюшевую игрушку. С усилием разлепив веки, Виктор сел, прижимая Виччана к себе. Юри сидел напротив, а рядом с ним стояла женщина, при виде которой сон с Виктора немедленно слетел. Минако Окукава, легендарная балерина, тренировавшая в свое время Юри! Виктор и мечтать не мог, что познакомится с ней. — Ух ты! — восхищенно выдохнул он. — Вы и правда та самая знаменитая Минако? — А мне он нравится, — заявила Минако, обращаясь к Юри. — Возьму его к себе в ученики, если ты откажешься. Юри нахмурился. — Это не шутки, Минако, — ответил он, поправил очки, а потом перевел взгляд на Виктора. — С чего ты решил стать моим учеником? Виктор крепче прижал к себе Виччана, и тот попытался лизнуть его в лицо, задрав мордочку. — Тогда, на банкете, ты говорил, что хотел бы меня тренировать, — Виктор надеялся, что его голос звучит уверенно, — и вот, я приехал. Конечно, на самом деле слова Юри звучали не совсем так. И в глубине души Виктор опасался, что Юри отправит его ближайшим же рейсом в Россию, сказав, чтобы он поменьше себе придумывал. Но Юри вдруг улыбнулся. — Значит, так тому и быть. Виктор был на седьмом небе от радости: Юри не только согласился его тренировать, он еще и договорился с Минако, что Виктор будет посещать ее балетный класс, к тому же Виктора поселили в соседней с Юри комнате. Жить вместе со своим тренером, заниматься с ним каждый день — и вдобавок этот тренер не кто иной, как его кумир, Юри Кацуки! Чего еще можно было желать? Ночью, лежа на футоне, Виктор долго не мог уснуть: сердце его заходилось от счастья, будущее казалось ослепительно прекрасным. — Ты сказал, что выбрал бы мне другой образ, — на первой же тренировке Виктор решил взять быка за рога. — Какой? Сквозь огромные окна солнце заливало светом Ледовый Замок — место, которое Виктор уже заранее полюбил всей душой. Ведь здесь Юри впервые встал на коньки, а теперь оно станет их тренировочной базой. На стенах были развешены плакаты с Юри, в холле красовался стенд с его автографом. Юри здесь любили. — А чего бы хотел ты сам? — вопросом на вопрос ответил Юри. Он смотрел на Виктора, наклонив голову, словно изучая. У Виктора была одна мысль. Несколько лет назад он даже предлагал Якову музыку, но тот отверг ее с негодованием: «Эрос» показался ему абсолютно неподходящей темой для юного фигуриста. В этом был резон: наверняка судьи бы решили, что Виктор выбрал тему, в которой ничего не понимает. Вобщем-то, отчасти так оно и было. Но именно поэтому Виктор и хотел ее взять. Любовь была для него загадкой, тайной, никак не дающейся в руки. Когда ему казалось, что он вот-вот найдет ответ на вопрос о том, что значит любить, — любовь поворачивалась к нему новой стороной, и он обнаруживал, что все так же далек от понимания, как и прежде. С эросом, как одной из составляющих любви, в этом плане было проще всего. Что означает жажда тела, Виктор представлял довольно хорошо — с тех пор как впервые проснулся с колотящимся сердцем на мокрых простынях. Он мог бы рассказать о том, как смутные желания находят свое отражение в горячечных снах, как в них же приходят те ощущения, которые ты никогда не испытывал — и все же твое тело их откуда-то знает. О том, как можно заново открывать себя, знакомиться с тем, что до поры до времени спало внутри тебя, дожидаясь своего часа. О том, как меняется восприятие реальности, когда эрос впервые входит в твою жизнь — чтобы остаться в ней навсегда. Всего этого Виктор не смог бы объяснить, даже если бы захотел. Поэтому он просто дал Юри послушать музыку. Юри, к счастью, не стал смеяться. Не сказал ничего вроде: «Хочешь доказать всем, что уже взрослый?». Он дослушал до конца, поразмышлял минуту, а потом спросил: — Какие четверные сможешь сделать? «Эрос» было решено поставить в качестве короткой программы. На следующий день Юри представил придуманную для него хореографию. Невозможно было поверить, что он создал программу всего за одну ночь, и все же — так оно и было. И какую программу! Дух захватывало от того, как Юри двигался под музыку. Он был великолепен. Притягательный, соблазнительный, — Виктор не мог отвести от него глаз. — Запомнил? — спросил Юри, остановившись и вытирая пот со лба. — Э-э-э... ну... — промычал Виктор. Он слишком увлекся и забыл, что он не просто зритель, а ученик. Юри вздохнул. — Давай еще раз, — обреченно сказал он. Программа была не только прекрасной, но и сложной, и Виктор оценил это в полной мере. Юри, с его легендарной выносливостью, наверное, казалось, что все легко, но для Виктора она стала настоящим испытанием. И все же он тренировался, стиснув зубы. Ведь для этого он и приехал к Юри — чтобы стать лучше, чтобы научиться у него. Юри поправлял его, подсказывал, показывал, и если поначалу Виктор отчаянно стеснялся, то со временем начал привыкать. Трудно считать человека божеством и легендой, если живешь с ним бок о бок. Если видишь, как он выходит из комнаты по утрам, не до конца проснувшись, отчаянно зевает и пытается не открывать глаза без крайней на то необходимости. Как дурачится с собакой, тайком от всех ест среди ночи кацудон (Виктор поклялся, что никому не расскажет) и блаженно жмурится, лежа в горячей воде. Юри оказался простым и дружелюбным человеком, и Виктор с удивлением обнаружил, что общается с ним на равных, что они стали друзьями и — что такой Юри нравится ему еще больше, чем раньше. Здесь, в Хасецу, у Виктора появились новые привычки. Каждое утро он уходил на пробежку по морскому берегу, и Виччан присоединялся к нему. Прохладный ветер, крики чаек и шум накатывающих на берег волн дарили какое-то совершенно особенное чувство покоя и уверенности. Юри по утрам бегал редко, но зато они вместе занимались на тренажерах, вместе бегом добирались до Ледового Замка на тренировку. Пару раз Виктору приходилось даже будить Юри, чтобы он не опоздал. Иногда в такие моменты Виктор забывал, что Юри его тренер. Казалось, они просто товарищи по катку. Но потом Юри надевал коньки с золотыми лезвиями, выходил на лед, и все становилось на свои места. Поблажек он Виктору давать не собирался, даже если украдкой зевал, прикрывая рот ладонью. Предлагая тему для произвольной программы, Виктор немного схитрил. Он не стал врать, просто не сказал всей правды. Он и в самом деле хотел рассказать о том, как на пути к мечте иногда возникают непреодолимые препятствия и что даже когда кажется, что все потеряно, остается надежда и все еще может измениться. Просто Виктор не стал говорить, что его мечтой было выйти на один лед с Юри. И что его решение завершить карьеру разбило Виктору сердце. Юри наверняка догадывался, что Виктор был его фанатом — иначе он не полетел бы через весь мир, только чтобы стать его учеником, — но весь масштаб катастрофы представлял вряд ли. И Виктор не собирался его просвещать на этот счет. Музыку для произвольной написала Кэти, его знакомая, студентка консерватории, и с этим не все было гладко. Первый вариант Юри безжалостно забраковал, и, как ни неловко было Виктору, пришлось просить переписать отрывок. К счастью, Кэти не только не обиделась, но расценила это как вызов и спустя всего неделю прислала отрывок, который привел Юри в восторг. — Как ты назовешь его? — спросил Юри. Он вообще предпочитал, чтобы Виктор сам решал, чего хочет, сам выбирал, куда двигаться, и только помогал ему на выбранном пути. Единственное, что Юри предложил ему — остричь волосы. Но Виктор отказался наотрез, и тема была закрыта. Расставаться со своими роскошными длинными волосами Виктор пока был не готов. Закусив губу, он написал название прямо на диске с музыкой. Произнести вслух было страшновато: все же «Виктор на льду» — довольно претенциозное название для того, кто лишь дебютирует во взрослом разряде. — Прекрасно, — улыбнулся Юри. И Виктор понял, что зря боялся. Его темой в этом сезоне должна была стать «Любовь». Он сам так решил, но, решая, не представлял, насколько верным окажется этот выбор. Он брался за эту тему, не имея представления о любви и надеясь его получить — и ему это удалось. К концу лета, катая программу «Виктор на льду», он больше не был уверен в том, что она — о стремлении к мечте. Скорее уж о том, как постепенно пробивается изнутри тонкий росток любви, обманчиво хрупкий, но способный выстоять против самого жестокого ветра. О том, как детское восхищение перерастает совсем в другое чувство, куда более сильное. Теперь Виктор мог исследовать любовь сколько угодно, раскладывать ее на составляющие, анализировать — но он не хотел. Он забыл о том, что любовь казалась ему загадкой, чем-то сложным и непостижимым. Он просто любил, и все. Куда уж проще? В конце августа они с Юри выехали на свое первое в сезоне соревнование — Кубок Санкт-Петербурга. Соревнование было закрытым, ни зрителей, ни прессы, и хотя бы насчет этого можно было не волноваться. Зато там был Яков. Он пришел с Георгием и демонстративно игнорировал Виктора, даже не смотрел в его сторону. Ну и ладно. Виктор легко обошел по баллам и Георгия, и всех остальных, занял первое место. И его расстраивало только то, что, Юри снова надел тот же самый кошмарный галстук, в котором был на банкете. А когда Виктор попытался намекнуть, что, может, лучше поискать что-нибудь другое, — очень удивился. — Зачем? — спросил он. — Мне нравится этот галстук. Виктору оставалось только смириться. Но даже галстук не мог изменить того факта, что Юри был самым красивым из тренеров. Самым внимательным. Самым заботливым. Самым лучшим. И Виктор ужасно гордился им. После соревнований они задержались в Петербурге на пару дней — Виктор хотел показать Юри свой родной город. Оказывается, Юри здесь никогда не был. — В Москве — да, — признался он. — А с Санкт-Петербургом как-то не сложилось. Виктор провел его по Невскому проспекту, показал сияющую на солнце Петропавловку, львов у Адмиралтейства... Ему очень хотелось, чтобы Юри понравилось здесь так же, как ему самому — в Хасецу. Но, пожалуй, было ошибкой знакомить Юри с родителями. Те не очень одобрили переход Виктора к другому тренеру, не слишком доверяли Юри и не считали нужным это скрывать. Если отец просто хмурился и был неприветлив, то мать через слово поминала Якова Леонидовича и даже спросила у Юри, сколько у него успешных учеников, — и сама же ответила, словно спохватившись: «Ах да, Виктор же ваш единственный ученик...» — Да, — спокойно подтвердил Юри и незаметно сжал руку Виктора, открывшего было рот, чтобы напомнить: Юри до этого ставил хореографию, и многие фигуристы получили медали с его программами. На лице у Юри застыла неестественная улыбка — проклятая японская вежливость, — и он ничем не выдал того, что понял, насколько ему не рады. Они не задержались в гостях надолго, но Виктору было ужасно обидно. — Прости, — сказал он, когда они вышли из парадной. Виктор понимал: дело не в Юри, просто родители не в силах смириться с тем, что Виктор сам принял решение, не слушая их. С тем, что он уже может так делать. С тем, что он уже взрослый. — Ничего, — ответил Юри, словно читая его мысли. — Дети для родителей всегда остаются несмышлеными малышами, не способными сделать правильный выбор. Он грустно усмехнулся, явно думая о чем-то своем. — Родители не одобрили твое решение завершить карьеру? — осторожно спросил Виктор. Они об этом никогда не говорили. — Что ты, мама была очень рада, когда я вернулся домой, — Юри покачал головой. — Когда мне было столько же лет, сколько тебе, я уехал тренироваться в Детройт и три года не показывался в Хасецу. Пока не... Юри оборвал фразу. «Тогда что?» — вертелось на языке у Виктора, но он не решился спросить. А вдруг бы оказалось, что Хироко и Тошия, такие приветливые с ним, не одобряют решение Юри стать его тренером? Он не хотел бы этого знать. Они вернулись на Невский, шли молча, Юри грустнел с каждым шагом, и Виктор не знал, что делать. А потом его осенило. Спасибо очередной женщине с громкоговорителем, призывавшей совершить прогулку по рекам и каналам. Виктор остановился, дернул Юри за рукав. — Хочешь прокатиться? — спросил он, указывая на рекламу с катером. — Даже не знаю... — Юри неуверенно пожал плечами. Женщина, почуявшая возможных клиентов, тут же подошла ближе. — Петр Первый задумывал сделать Санкт-Петербург русской Венецией, — пафосно сообщила она, — поэтому лучше всего город смотрится с воды. — Что она сказала? — поинтересовался Юри. Виктор перевел. Юри с сомнением воззрился на него. — Это правда? — Да, — кивнул Виктор. — По крайней мере, нам все время твердили про это на уроках истории. Они спустились на небольшой катер, устроились на верхней палубе. К счастью, долго ждать отправки им не пришлось, катер вздрогнул, заурчал — и отправился в путь по каналу Грибоедова. Экскурсовод рассказывала о том, что они могут видеть, Виктор выборочно переводил, досадуя, что не догадался поискать фирму с гидом, говорящим по-английски. Но Юри, кажется, совершенно не возражал. Он с восхищением смотрел по сторонам, глаза его блестели, и он наконец-то снова начал улыбаться. И пока Юри любовался городом, Виктор не мог отвести взгляд от него самого. Они проплывали под низкими мостами, где эхо отражалось от стен, сливаясь в монотонный гул, и при желании можно было дотронуться до свода моста рукой, мимо роскошных зданий и нарядных церквей, мимо красных стен Михайловского замка, сверкающей ограды Летнего сада... А потом катер вышел в Неву, и Юри потрясенно вздохнул. Виктор мог его понять: величественный город во всем великолепии представал перед глазами, Нева билась в облицованные гранитом берега, искрился на солнце ангел на шпиле Петропавловского собора. — Тебе нравится? — зачем-то спросил Виктор, хотя все и так было очевидно. — Очень, — ответил Юри. — Спасибо тебе, Виктор. И он сжал его руку так, что сердце у Виктора едва не остановилось. Поездка в Санкт-Петербург, несмотря на соревнования, показалась Виктору небольшим отпуском перед началом напряженной работы. До первого из этапов Гран-При оставалось меньше двух месяцев, и соперники там будут куда серьезнее. Впереди Виктора ждали активные тренировки. К Кубку Китая Виктор оказался категорически не готов. Нет, его программы были отточены до последнего элемента, разбуди среди ночи, заставь исполнить с любого момента — Виктор сделает все идеально. Но чего Виктор совсем не ожидал, так это того, что Юри, столь долго принадлежавший ему одному, окажется в центре внимания. Бывшие соперники, тренеры, неведомо откуда возникшие знакомые, — все горели желанием пообщаться с ним, и Юри — это же видно! — был только рад. Он разговаривал, смеялся, казалось, совсем забыв про Виктора. А вечером накануне короткой программы и вовсе ушел в ресторан вместе с Пхичитом — своим бывшим товарищем по катку и одним из главных соперников Виктора. С совершенно неожиданной для самого себя злостью Виктор смотрел на их совместное селфи из ресторана, которое выложил в своем инстаграме Пхичит. Юри на нем выглядел абсолютно счастливым, и за него стоило бы порадоваться, но Виктора разбирала обида. Он впервые встретился с одной из древнейших спутниц любви — ревностью и понятия не имел, что с этим делать. Ему очень хотелось написать какое-нибудь едкое сообщение, вроде: «Не пей много, дорогой тренер, завтра соревнование», но он сдержался. Это было бы нечестно по отношению к Юри. В конце концов Виктор позвонил Крису и ушел к нему в номер. С Крисом они вместе выступали в юниорах, и Крис тоже дебютировал в этом году во взрослом разряде. Вот только Крису было всего пятнадцать. И все же разница в возрасте не мешала им дружить. Они столько раз вместе стояли на пьедестале, что не могли и представить соревнований друг без друга. — Ну как? — первым делом спросил Крис. — Ты доволен новым тренером? О, Виктор был доволен. Он с таким жаром рассказывал Крису, как ему все нравится, что тот не выдержал. — Может, — задумчиво произнес он, — мне тоже к нему перейти? Тренировались бы с тобой вместе... — Нет! — мгновенно ощетинился Виктор. Делить Юри с кем-то другим... Даже думать об этом было для него невыносимо. Крис расхохотался. — Не знал, Никифоров, — сказал он, — что ты такой жадный. Виктор про себя этого тоже раньше не знал. Больше эту тему они не поднимали. Обсуждали соперников, предстоящие соревнования — и засиделись допоздна. Возвращаясь к себе, Виктор ненадолго замер перед дверью соседнего номера — там жил Юри. Постучать, узнать, вернулся ли он? А если еще нет? А если вернулся, но не один? Виктор мотнул головой и прошел к себе. Он уже успел лечь в кровать, когда услышал тихий стук. Открыв дверь, он обнаружил за нею Юри. Если тот и выпил — то совсем немного. — Зашел проверить, все ли у тебя в порядке, — сказал Юри. — И пожелать доброй ночи. — Я... — растерялся Виктор. — Да, все в порядке. Спасибо. Он смотрел на Юри, тщетно пытаясь разгадать выражение его лица. — Тогда спокойной ночи, Виктор, — Юри мягко улыбнулся, поднял было руку, но опустил и быстро пошел прочь. Что все это означало, Виктор так и не понял. Отступившая на время ревность вернулась с новой силой на следующий день. Особенно когда Виктор увидел, как Юри разговаривает с Крисом. А что, если тот все же попросится к нему в ученики? Станет ли Юри отказывать? Эта мысль жгла каленым железом, и, выходя на лед, Виктор не выдержал. Он схватил Юри за руку, прижался лбом к его лбу. — Не смей отводить от меня взгляд, — выдал он то, что хотел сказать со вчерашнего дня. «Смотри только на меня». Он видел, как Юри недоумевающе поднес пальцы ко лбу, глядя ему вслед. Правильно. Смотри, Юри, смотрите все. Виктор был готов рассказать всему миру о том, в каком огне сгорает его сердце, как сильна его жажда. На тренировках Юри часто говорил, что Виктор должен соблазнить зрителей своим выступлением. В первый раз Виктор растерянно оглянулся и спросил, кого ему надо соблазнять на тренировках. — Э, ну, — ответил Юри, — раз из зрителей тут только я, то выбора у тебя особого нет... Позже Виктор понял, что никто другой ему и не был нужен. И сейчас он собирался это показать. Зрители были в восторге, Юри — в восхищении, баллы — прекрасными. Один только Виктор не знал, что он чувствует. Он полностью выложился в своем выступлении, признался в своей страсти перед тысячами людей, и теперь ему было немного неловко. Может быть, никто — даже Юри! — не понял истинного смысла его выступления, но Виктору казалось, что он обнажился перед всеми. Это было новое, странное и не слишком приятное ощущение. В короткой программе Виктор занял первое место. Его все поздравляли, и говорили об одном: о том, что решение пойти тренироваться к Юри было правильным. Даже мама сказала что-то вроде: «Ну, может, Юри не так уж и плох...». И постепенно осознание собственной ответственности обрушилось на Виктора всей своей тяжестью. Раньше его никогда не заботило, что будут говорить о его тренере. У Якова была устоявшаяся репутация, множество знаменитых воспитанников — чего стоил только легендарный Юрий Плисецкий, — и Виктор точно не мог ему навредить. А Юри — мог. Это у Якова их было несколько, не справился один — справится второй, не беда. А у Юри был только Виктор. Первый и единственный. И по тому, как будет выступать Виктор, будут судить и Юри — как тренера. И если Виктор его подведет — то не сможет себя за это простить. Виктора трясло так, что он не спал всю ночь. Забылся коротким тревожным сном уже под утро — и почти сразу зазвонил будильник. На утренней тренировке Юри смотрел на Виктора скептически. — Не спал? — уточнил он. Виктор замотал головой — только волосы плеснули. — Спал, — соврал он. Юри не поверил. Увел обратно в отель, уложил в постель — и сам улегся рядом. — Поспи, пока есть время. Легко сказать! Сам Юри действительно вскоре задремал, положил во сне руку на грудь Виктору, пробормотал что-то... Виктора же бросало то в жар, то в холод. Мысли о выступлении, о том, что будет, если он не справится, сменялись другими, куда менее приличными, и Виктор едва не стонал, сжав зубы, пытаясь отогнать сладкие и мучительные видения. Уснуть он так и не смог. И, конечно, самые худшие его опасения стали сбываться: на шестиминутной разминке Виктор упал, не смог приземлить прыжок. Что, если так же будет и на выступлении? Виктор чувствовал, как стучат у него зубы. Юри явно не понимал, что происходит. Он пытался подбодрить Виктора, сказать, что все хорошо, но Виктор его почти не слышал. Ему бы радоваться — вот теперь Юри не отвлекался на разговоры с другими, все его внимание было обращено на Виктора. Но разрастающийся внутри ужас не оставлял места для других эмоций. Раньше Виктор никогда не нервничал перед выступлением. Но раньше он и отвечал только за себя. И когда Юри, не выдержав, встряхнул его за плечи и потребовал объяснить, что случилось, Виктор не выдержал — он расплакался, как маленький. И сквозь слезы, конечно же, признался, что боится его подвести. — Что? — удивился Юри. — Подвести меня? — Все решат, что ты плохой тренер, — пояснил Виктор, шмыгая носом. — И? — Юри ждал продолжения, но больше Виктор ничего не сказал. — Хорошо, — продолжил наконец Юри, — все решат, что я плохой тренер, и никто больше не пойдет ко мне в ученики. И прекрасно! Зачем мне кто-то, кроме тебя? Виктор никогда не думал, что полное отчаяние может так быстро смениться столь же всепоглощающим счастьем. — Правда? — выдохнул он и обнял Юри, прижался к нему изо всех сил. — Правда, — ответил тот, гладя его по растрепанным волосам. Некоторое время Виктор просто наслаждался этим моментом, а потом отстранился. Пора было возвращаться. И как-то еще успеть привести себя в порядок. — Я всегда хотел быть таким же, как ты, — сознался он, вытирая последние слезы с ресниц. — Ты никогда не будешь таким, как я, — серьезно ответил Юри и, прежде чем Виктор успел обидеться, закончил, — потому что ты лучше. Хотя Виктор и не спал всю ночь, перед выступлением он чувствовал себя полным сил. Осознание того, что Юри верит в него, окрыляло. Юри будет рядом, что бы ни случилось. Думая об этом, Виктор снова готов был расплакаться, на этот раз — от счастья. Он вкладывал в свое катание всю ту любовь, которую испытывал, все то счастье, которое подарил ему Юри, и чувствовал, что этого недостаточно. «А что, если...» Мысль была безумной: слишком рискованно, слишком мало шансов, слишком... И все же Виктор решился. Сейчас или никогда. Четверной флип — коронный прыжок Юри Кацуки, который никто не прыгал ни до, ни после него, — получился у Виктора не идеально. Он коснулся рукой льда, приземляясь, и все же — оборотов было достаточно. И все же — это был четверной флип. Кланяясь зрителям, Виктор видел, что Юри стоит, закрыв лицо руками, — и не знал, что это означает. Он рассержен? Он плачет? Что? Но когда Виктор поехал к выходу со льда, Юри побежал навстречу. — Я справился, да? — спросил Виктор, когда он остановился напротив. Юри кивнул, а потом... А потом бросился к нему, обнял Виктора, и они вместе рухнули на лед. — Ты молодец — прошептал Юри, улыбаясь. Он лежал сверху, его лицо было так близко, и Виктор не выдержал. Он приподнял голову и коснулся губами его губ. Всего на мгновение — потом Юри отстранился, — но на это мгновение весь остальной мир перестал существовать. Виктор не слышал ни рева зрителей, ни аплодисментов, ничего. Он только успел почувствовать, как губы Юри шевельнулись в ответ, — и все закончилось. Сидя в уголке Слез и Поцелуев, Виктор нервно косился на Юри, пытаясь понять, что тот думает. Но по его лицу невозможно было ничего прочесть. Юри вел себя так, словно ничего не случилось, словно этого поцелуя не было, — и Виктор даже начал сомневаться. Может, ему показалось? Может, он начал путать мечты и реальность? К сожалению — или к счастью — нет. Фотографии, разлетевшиеся по сети со скоростью света, подтверждали — Виктор все помнил правильно. Вот только видеть эти кадры и осознавать, что их видит весь мир, было больно. Для Виктора в этот момент не существовало никого, кроме них с Юри. Вот бы это и в самом деле было так! А теперь то, что должно было принадлежать только им, обсуждали все, кому не лень. И это несколько омрачало радость Виктора от того, что в своем первом международном соревновании во взрослом разряде он сразу получил золото. Вернувшись в отель, Виктор наскоро принял душ, собрав волосы в пучок, чтобы не намочить — сушить их сейчас не было времени, — переоделся и пошел к Юри. Им надо было поговорить. Юри встретил его с полотенцем в руках — он явно тоже только что вышел из душа. Успел надеть штаны, накинуть рубашку и вытирал волосы. Капельки воды поблескивали на темных прядях в приглушенном свете прикроватной лампы. Верхний свет Юри не включил. Странно, что он не стал надевать халат. У него наверняка был такой же, как у Виктора в номере — синий, с золотой каймой. Виктору он почему-то напомнил один из костюмов Юри — в нем он катал программу «Stay Close To Me», с которой получил свою олимпийскую медаль. Виктор любил эту программу и даже выучил ее, неизвестно зачем. Выступать с ней точно было нельзя, даже на показательных, его бы не поняли. Хотя сейчас, возможно... — Я не помешаю? — спросил Виктор, отгоняя неуместные мысли. Юри посторонился пропуская его. — Вообще-то, — сообщил он, — я собирался напиться в одиночестве. Так себе планы на вечер, как ты понимаешь. Виктор сел на не заправленную кровать, съежился, опустил голову. — Прости, — пробормотал он, не глядя на Юри. Тот вздохнул и сел рядом. — Виктор, — начал он мягко, — ты еще очень молод, тебе кажется, что такая слава — это хорошо. Поверь мне, ты ошибаешься. Удивлять зрителей надо своими выступлениями, а не... Виктор нахмурился, пытаясь понять, что Юри имеет в виду, а потом поднял голову и уставился на него широко раскрытыми глазами. — Подожди, — Виктор прервал Юри на полуслове, — ты думаешь, я сделал это, чтобы удивить зрителей? Юри молчал. — Я не... — Виктор запнулся, а потом глубоко вдохнул и продолжил: — Я просто не сдержался. Юри снова был так близко, смотрел так внимательно, и Виктор решился. — Как сейчас, — закончил он. На этот раз ему точно не показалось — Юри ответил на поцелуй. И теперь они действительно были только вдвоем. Сердце у Виктора билось как сумасшедшее, он не мог поверить, что это происходит на самом деле. Мягкие, нежные прикосновения губ Юри, его ладонь на щеке, его теплое дыхание. Для Виктора этот поцелуй не был первым, он пробовал целоваться несколько раз, но никогда, никогда не испытывал при этом ничего подобного. Он чувствовал, что дрожит, что какое-то безумное ликование поднимается изнутри. Виктору хотелось дотронуться до Юри, зарыться пальцами в его волосы, но он боялся даже пошевелиться, боялся разрушить этот момент. Он смотрел, смотрел не отрываясь в глаза Юри, не смея отвести взгляд, но, когда Юри скользнул языком в его рот, со стоном закрыл глаза. Это было уже слишком. Юри целовал его, глубоко и властно, притянул ближе, и Виктор обнаружил, что тоже обнимает его, и кончики пальцев касаются влажных прядей на затылке Юри. Вечность спустя поцелуй закончился. Юри отстранился, взглянул на Виктора — почему-то грустно. — Зачем тебе это, Виктор? — спросил он. Виктор не сразу понял, о чем он спрашивает. Он все еще дрожал, мыслей в голове не осталось ни одной. — Не знаю, — честно ответил Виктор, когда почувствовал, что может говорить, — ты просто нужен мне, и все. — Нужен? — уточнил Юри. — Как тренер? Как друг? Как любовник? «И то, и другое, и третье», — хотелось сказать Виктору. Но в этом была какая-то неправильность. Это были всего лишь роли. Функции. А ему нужен был сам Юри, а не то, что он мог ему дать. — Как ты, — наконец ответил он. Юри вздохнул. Коснулся его щеки, завел за ухо выбившуюся прядку, а потом протянул руку к волосам, все еще стянутым резинкой наверху. — Можно? — спросил он. — Ага, — выдохнул Виктор. Снимая резинку, Юри потянул на несколько волосков, и Виктор коротко поморщился от боли. Но это была ничтожная плата за то, чтобы увидеть, с каким сосредоточенным, почти благоговейным лицом Юри возится с его волосами. Виктор мотнул головой, и они рассыпались по плечам серебристой волной. Юри, словно завороженный, пропустил несколько прядей между пальцами, погладил, а потом поднес к губам. И, хотя Виктор не почувствовал этого прикосновения, он на мгновение перестал дышать. — Давно хотел так сделать, — признался Юри. — Ты предлагал их остричь, — напомнил Виктор, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться ему на шею — давно?! — Ну не под корень же, — фыркнул Юри, а потом, словно не желая больше спорить, притянул Виктора к себе и снова поцеловал. На этот раз — жадно, страстно, запустив пальцы в волосы, придерживая затылок. А когда поцелуй закончился, Виктор обнаружил, что сидит у него на коленях и гладит ладонями плечи, забравшись под расстегнутую рубашку. Если бы Юри спросил сейчас, зачем ему это, ответ был бы совсем другим. Виктор просто не смог бы сказать ничего кроме: «Хочу тебя». Он потянулся за новым поцелуем, но Юри остановил его. — У тебя завтра показательные, — сказал он, — нам лучше остановиться, пока еще не поздно. — Нет, — выдохнул Виктор, прижимаясь лбом к его лбу, — нет. «Уже поздно, — хотелось сказать ему. — Было поздно с самого начала». Он не хотел прерываться, он не хотел больше ждать — он хотел получить все, здесь и сейчас. И никакие показательные его не остановят. Он уже заработал свою золотую медаль, все остальное неважно. — Невыносимый! — пробормотал Юри. Одним движением он опрокинул Виктора на постель, навис сверху, втиснув колено ему между ног. — Ты этого хочешь? — вкрадчиво спросил Юри. Если он надеялся напугать Виктора, то зря. В этот момент способность здраво рассуждать покинула Виктора окончательно, даже не помахав на прощание. Вся кровь устремилась к паху. — Да. — Виктор сглотнул и облизал резко пересохшие губы. Он требовательно сжал волосы Юри, потянул его к себе и поцеловал, чтобы у того не осталось никаких сомнений. И Юри сдался. Они торопливо стаскивали одежду друг с друга; сложнее всего оказалось снять футболку с Виктора, не запутавшись при этом в его волосах. Когда Виктор представлял себе свой первый раз, он всегда думал, что будет испытывать неловкость оттого, что кто-то видит его полностью обнаженным. Что он сам видит кого-то полностью обнаженным. Но сейчас, прижимаясь к Юри, кожа к коже, чувствуя его всем телом, он и не вспоминал об этом. На неловкость просто не оставалось места, слишком много было другого: прикосновения губ Юри, его рук, жар его кожи под ладонями. Возбуждение застилало сознание, перед глазами плыло, Виктор просто не успевал понять, что чувствует: все происходило так быстро. И когда Юри коснулся его члена, Виктор застонал почти разочарованно. «Не надо, — билось у него в голове, — не хочу, чтобы все заканчивалось, еще слишком рано...» Он даже попытался сказать это, но из горла вырвался только новый стон, тело выгнулось дугой, оргазм скрутил все внутренности, и мир исчез. Способность воспринимать окружающую действительность вернулась к Виктору спустя несколько секунд, он моргнул несколько раз, сделал глубокий вдох. Юри смотрел на него и улыбался; и так же, улыбаясь, он поднес к губам руку, перепачканную спермой Виктора, и слизнул одну из белых капель. Виктор вдохнул и не смог выдохнуть. Это в самом деле происходило с ним? В реальности? Не в фантазиях, не на экране, не во сне? Невозможно. Когда Юри снова поцеловал его, Виктор почувствовал собственный вкус и всхлипнул ему в рот. Он снова возбуждался, едва ли не сильнее, чем раньше. — Еще, — взмолился он, — пожалуйста, я хочу еще. Юри не ответил. Он целовал его, вылизывал его шею, гладил бедра, а потом провел пальцем между ягодиц, нащупывая вход. — Хочешь так? — спросил он, и Виктор застонал в ответ. Да, он хотел. Очень. Он двинул бедрами, но Юри был непреклонен. — Словами, — потребовал он. — Да, — наконец прошептал Виктор, на большее он был сейчас не способен. Юри встал, достал откуда-то тюбик со смазкой — и если бы Виктор мог сейчас думать, ему бы стало очень интересно, откуда она у Юри, — выдавил немного на пальцы, согрел дыханием и вернулся. От первого прикосновения Виктор рефлекторно сжался — все же, смазка была холоднее, чем его тело, — но вскоре расслабился. Прикосновения скользких пальцев были приятны, постепенно они становились все настойчивее, и наконец Юри ввел палец внутрь. Несколько раз Виктору снилось, что его берут, и он всегда гадал, будут ли в реальности ощущения такими же? Или нет? Оказывается, сны не обманывали. Только наяву все было намного ярче, намного сильнее. Виктор запрокинул голову, вцепился в простынь. Юри покрывал невесомыми поцелуями его лицо, его шею, двигая пальцем внутри, и это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило раньше. Вскоре пальцев стало два, затем — три. Юри готовил его, растягивал, ласкал, и Виктор боялся только снова кончить слишком рано. Наконец, Юри вынул из него пальцы и снова встал. Тяжело дыша, Виктор смотрел, как он раскатывает презерватив по члену, наносит на него смазку. — Ты готов? — спросил Юри, вернувшись. Виктор смог лишь кивнуть в ответ. Подхватив его под колени, Юри устроился между раздвинутых ног и медленно ввел член. Это было необычное ощущение — член растягивал, распирал изнутри, мышцы немного саднило, но все это перебивало невероятное, захватывающее осознание: Юри был внутри него. — О, — выдохнул Виктор. Юри наклонился, поцеловал его в приоткрытый рот, но Виктор не смог ответить. Он лихорадочно гладил Юри, сжимал коленями его бока, даже не пытаясь контролировать свое тело. Странное томление нарастало внутри него, почти мучительное, — он хотел чувствовать Юри еще сильнее. И его желание исполнилось, когда Юри, выпрямившись, медленно толкнулся. И еще раз. И еще. Виктор чувствовал, как внутри него движется член, как нарастает удовольствие с каждым его движением. Кажется, он извивался, пытаясь насадиться сильнее, всхлипывал и стонал, не отдавая себе в этом отчета. И когда ощущения стали совершенно нестерпимыми, он начал умолять. — Пожалуйста, — бормотал он, даже не понимая, о чем именно просит. — Пожалуйста. Зато Юри — понял. — Сейчас, — ответил он, задыхаясь, и обхватил ладонью член Виктора. Да. Это было именно то, что нужно. Хватило пары движений, чтобы Виктор вновь выгнулся, изливаясь ему в руку, сжимаясь вокруг его члена. Юри толкнулся в последний раз и с коротким стоном прижался лбом к плечу Виктора. Виктор не знал, как долго они так лежали. Наконец Юри поднял голову, нежно поцеловал его и задал ужасно дурацкий вопрос: — Сможешь встать? Виктор промычал что-то, что должно было сойти за отрицание. Все его тело, казалось, превратилось в желе. Не осталось ни одной косточки, ни одной мышцы. Даже ради спасения своей жизни он бы сейчас не смог пошевельнуться, не то что встать. Юри тихонько рассмеялся. Он поднялся, ушел и вернулся через пару минут с мокрым полотенцем. — Тогда придется так, — пояснил он. Теплые влажные прикосновения махровой ткани к животу и заднице были даже приятны. — Спасибо, — пробормотал Виктор. — Не за что. Юри лег рядом, поцеловал его и укрыл их обоих невесть откуда взявшимся одеялом. Вздохнув, Виктор повернулся на бок, обнял Юри и устроил голову у него на плече. — Теперь ты мой, — сказал он, едва шевеля губами. — Конечно твой, — со смешком ответил Юри. — Спи, золото мое. И Виктор уснул. Катать показательные на следующий день и правда было сложновато. Но Виктор ни о чем не жалел. На НХК Трофи Виктор ехал с чувством, что он уже победил. У него был Юри, у него был четверной флип, идеально отточенный на тренировках, золотая медаль Кубка Китая и абсолютная уверенность в том, что ему нет равных. Что могло пойти не так? Виктор не отходил от Юри, обнимал его при любом удобном случае, демонстрируя всем и каждому: это его Юри, и только его. Он не собирался, как в прошлый раз, стоять в стороне и наблюдать, как его Юри общается с другими. И ему было абсолютно наплевать на все подколки Пхичита, которого, по какой-то иронии судьбы, распределили на те же этапы, что и Виктора. Соревнование проходило в Осаке, и все здесь были фанатами Юри. Когда пришло время Виктора выходить на лед, зрители словно сошли с ума, но приветствовали они не его, а Юри. Зал скандировал его имя, и Юри, отвернувшись от Виктора, махал рукой и улыбался. Вот уж нет. Схватив его за галстук — новый, Виктор сам подарил его Юри на день рождения, — Виктор резко дернул Юри на себя. — Выступление уже началось, Юри, — прошептал он, касаясь губами его уха. — Д-да, — растерянно ответил Юри. Щеки его заливал румянец. — Не волнуйся, — заверил его Виктор, усмехнувшись, — я покажу нашу любовь всей Японии. И он сдержал слово. Короткую программу Виктор откатал великолепно, зрители аплодировали стоя, на лед пролился настоящий дождь из плюшевых пуделей — после того, как Виктор перешел к Юри, все фанаты не сговариваясь бросали ему именно их. Возможно — из-за Юри, чья любовь к пуделям была известна всему миру. А возможно, потому, что инстаграм Виктора заполонили фотографии Виччана. Судьи тоже не поскупились, Виктор установил новый личный рекорд, и в уголке Слез и Поцелуев Юри на глазах у всех поцеловал от избытка чувств его конек. Виктор был абсолютно счастлив. А на следующее утро во время тренировки позвонила Мари. Виктор видел, как изменилось лицо у Юри, подъехал к нему, чтобы узнать, что случилось. — Виччан попал под машину, — сообщил Юри, сжимая в руке телефон и глядя куда-то мимо Виктора. — Они не знают, выкарабкается ли он. Виччан, милый дружелюбный песик, который все время норовил облизать лицо Виктора, выпрашивал вкусненькое и бегал с ним по утрам. Горло перехватило, даже дышать почему-то стало больно. Виктор прожил с Виччаном бок о бок всего несколько месяцев и уже успел так сильно привязаться к нему, каково же было Юри? Виччан появился у него почти десять лет назад, Виктор одно время даже уговаривал родителей завести такую же собаку — он хотел во всем походить на своего кумира, — но те были непреклонны. Когда Юри тренировался в Детройте, он признавался, что очень скучает по своему другу, а после завершения карьеры не раз говорил в интервью, что один из плюсов его решения — возможность быть вместе с Виччаном. А теперь ему пришлось уехать, оставить его — из-за Виктора. И, возможно, Юри больше никогда не увидит своего друга живым. — Ты должен вернуться домой, — с жаром заявил Виктор. — Пока еще не поздно. — Но, Виктор, — Юри растерялся. — я не успею вернуться к вечерним соревнованиям! — Я справлюсь, не беспокойся, — заверил его Виктор. — Сейчас ты нужнее там. Юри еще колебался, но Виктор был непреклонен. В конце концов они договорились, что за Виктором пока присмотрит Челестино, бывший тренер Юри, приехавший с Пхичитом, а Юри постарается вернуться как можно скорее. — Даже если я далеко, душой я рядом, — сказал Юри, обнимая Виктора на прощание. — Помни об этом. Виктор старался, но, честно говоря, это было непросто. Выходя на лед, он впервые чувствовал себя одиноким и беззащитным перед огромной аудиторией, жадно вглядывающейся в него. Челестино, конечно, пытался его поддержать, сказал что-то вроде: «Не дрейфь, парень, ты справишься», но это было трагически не то. Виктору страшно не хватало Юри. Он привык ощущать на себе его взгляд, его поддержку, его любовь. Как он обходился без всего этого раньше? К тому же Виктор волновася за Виччана, волновался, что Юри не успеет, что сам он не сможет сдержать данное Юри обещание... Виктор пытался сосредоточиться на выступлении, но у него плохо получалось, и на одном из первых прыжков он упал. Упал неудачно, ударился, и, хотя он сразу же встал, боль и осознание провала были слишком сильными, и все выступление рассыпалось. Виктор больше не ошибался, но он понимал, что все делает не так, не с теми эмоциями, не с тем настроем... Он даже прыгнул идеально четверной флип, но это не смогло его утешить. И баллы, которые неожиданно оказались вполне приличными — Виктор ожидал, что все будет хуже, — тоже. И даже то, что по итогам соревнований он занял третье место — и прошел в Финал Гран-При. Только звонок от Юри, который сообщил, что Виччану стало лучше и врачи говорят, что теперь бояться нечего. — Ты молодец, — сказал Юри, — прекрасно выступил. Я смотрел с Виччаном, и он тоже за тебя болел. И хотя Виктор знал, что выступил он не так уж и хорошо, ему было приятно. Юри вернулся на следующий день, в разгар тренировки. Виктор как раз оттачивал один из элементов к показательной программе, когда до него донеслось до боли знакомое: — Виктор! Небрежно держишь свободную ногу! — Юри! — забыв о тренировке, Виктор бросился к нему через весь каток и кинулся на шею, несмотря на разделявший их бортик. Ему казалось, что они с Юри не виделись целую вечность, он успел ужасно соскучиться. И Юри обнял его в ответ, поцеловал, так жадно, что стало ясно: он тоже скучал. Тренировка была закрытой, никаких журналистов, так что никто не мог их сфотографировать и выложить снимки в сеть... Ну, почти. — Пхичит! Выпустив Виктора из объятий, Юри с негодованием воззрился на Пхичита, подъехавшего ближе и беззастенчиво снимавшего их на телефон. — Прости, не удержался, — ответил Пхичит без тени раскаяния в голосе. — Вы такие милые! — Не вздумай выкладывать это фото, — серьезно предупредил Юри. — За кого ты меня принимаешь? — притворно надулся Пхичит. Юри выразительно поднял брови. — Я серьезно. — Ладно, ладно, — Пхичит с сожалением вздохнул. — Смотри, я его удаляю! — И все остальные тоже удали. Лицо у Пхичита вытянулось. — Так нечестно, — пробурчал он. Но в сети эти фотографии так и не появились. Пхичит только прислал один, судя по всему, самый удачный кадр, Виктору. «Жаль будет, если совсем пропадет», — написал он. И Виктор с ним согласился. Тем более что ему самому было очень приятно иметь хотя бы одно доказательство реальности происходящего. Ему до сих пор иногда казалось, что все это — лишь прекрасный сон, от которого вот-вот придется проснуться. Финал Гран-При проходил в этом году в Барселоне. Виктор был здесь впервые, и после тренировки они вместе с Юри отправились на экскурсию, которая, впрочем, довольно быстро превратилась в шоппинг — ну не мог Виктор пройти мимо некоторых витрин, это было выше его сил. И все же Юри пытался вернуть его внимание к достопримечательностям. Юри же привел его в старинный собор со стрельчатыми окнами. Хор пел какой-то рождественский гимн, и Виктор невольно притих, зачарованный этим величественным местом. — У тебя же скоро день рождения, да? — вдруг спросил Юри. Виктор кивнул. Говорить ему не хотелось. — Я хотел бы подарить тебе кое-что. Виктор собирался ответить, что в России не принято дарить подарки заранее, но слова застряли у него в горле, когда он увидел, что именно протягивает ему Юри. Простое ожерелье: кожаный шнурок, круглая бусина с синеватым отливом в центре. То самое, которое Юри носил на всех выступлениях. — Я считал, что оно приносит мне удачу, — тихо произнес Юри. — Его не было на мне в тот день, когда... Он не договорил, закусил губу — как всегда, когда речь заходила о его травме. — Так что оно по-прежнему должно приносить удачу. Виктор протянул руку, коснулся ожерелья. Да даже если бы нет! Это было знаменитое ожерелье Юри! — Поможешь надеть? — спросил он. Юри кивнул. Он застегнул ожерелье на шее Виктора, прохладная бусина легла точно в ямочку между ключиц, и дрожь прошила тело Виктора. — Спасибо. Слезы наворачивались на глаза, и Виктор порывисто обнял Юри. Теперь он был уверен, что у него все получится. Но все оказалось не так просто. То ли сказывалось волнение — все же финал! — то ли Виктор недооценил соперников, то ли судьи — Виктора. Он мог бы поклясться, что ни разу не ошибся в короткой программе, и все же ему влепили штраф, да и оценка за компоненты оставляла желать лучшего. Он занял четвертое место, на первом неожиданно оказался Георгий, с рекордным для него количеством баллов. Они не встречались на этапах, и, хотя Виктор смотрел его выступления, такого он не ожидал. Бывший товарищ по катку легко обошел его и позже в интервью так расписывал свою благодарность тренеру, что Виктор не мог не уловить намек. Ну и к черту, пусть зубоскалит. Зато у Георгия ни одной золотой медали на этапах. Хотя, конечно, это еще не показатель. В целом настрой у Виктора был боевой, он не волновался и готовился выложиться на полную в произвольной. Беда пришла откуда не ждали — нервы на этот раз сдали у Юри. Виктор вышел из душа, вытирал волосы, сидя на подоконнике, за спиной мерцала огнями Барселона. Юри сел напротив, вздохнул и вдруг заявил: — Давай покончим со всем после финала. Виктор моргнул, пытаясь уложить в голове его слова. Не помогло. — Э? — выдавил он. — Все были правы, — сказал Юри, — я плохой тренер. Тебе надо вернуться к Якову, заниматься у него, если ты хочешь чего-то добиться. Яков вырастил не одно поколение чемпионов, он... Виктор? Юри прервался на полуслове, отвел волосы с его лица. — Ты плачешь? До этого Виктор и не замечал, что слезы катятся по щекам. — Я злюсь, понятно? — рявкнул он, отталкивая руку Юри. Он действительно был в бешенстве. Опять — опять! — кто-то считает возможным решать, что для него будет лучше! — Я выбрал тебя! — Виктор слышал, что кричит, но не мог остановиться. — Тебя, а не Якова! Это мое решение! Юри молчал, но Виктор видел — он не передумал. — Давай завтра все решим, — наконец устало сказал Юри. До конца вечера они больше не разговаривали. Виктор долго не мог уснуть, лежал в темноте, прислушиваясь к дыханию Юри — тот, конечно, тоже не спал. Что можно было сказать ему, чтобы переубедить? Как доказать, что Виктору не нужен другой тренер? Виктор не знал. На утренней тренировке оба были подавленными, Виктор снова упал с прыжка, но Юри даже говорить ничего не стал, только покачал головой — и так все ясно. — Все будет хорошо, — мягко сказал Юри, когда пришло время Виктору выходить на лед. — Ты справишься. Но Виктор помотал головой. — Не надо строить из себя идеального тренера, — зло сказал он. — Мне не нужен идеальный, мне нужен ты. Юри замер, окинул его странным, словно бы изучающим взглядом, а потом наклонился и произнес Виктору в самое ухо: — Я люблю тебя, Виктор, и я хочу знать, что ты ко мне чувствуешь. Виктор открыл было рот, но Юри прижал палец к его губам. — На этот раз мне не нужны слова. Покажи мне. Виктор прерывисто вздохнул. Показать? О, это он сможет. Исчезли зрители, исчезли судьи, исчезли нацеленные на него камеры. Остался только Юри, стоящий за бортиком. «Смотри же», — подумал Виктор и начал выступление. Каждым вращением, каждым шагом, каждым прыжком он признавался Юри в любви. Он рассказывал о том, какой долгий путь проделала эта любовь: от наивного восхищения до силы, от которой крылья вырастают за спиной. О том, что, несмотря ни на что, он верит: им суждено быть вместе. Всегда. Когда закончилась музыка, Виктор застыл в финальной позе, а потом рухнул на колени и заплакал. Словно издалека он слышал аплодисменты, шлепались рядом цветы и игрушки. Виктор даже не знал, хорошо он выступил или плохо, и ждал баллов почти с ужасом. А когда они появились — не сразу поверил в происходящее: он побил мировой рекорд, установленный Юри три года назад. За все это время никто даже не приблизился к нему. — Поздравляю, — Юри протянул ему руку, и Виктор пожал ее, совершенно потрясенный. — Продолжай в том же духе, я хочу всем хвастаться, что мой ученик стал олимпийским чемпионом. Виктор сглотнул, до него не сразу дошел смысл его слов. — Значит, — спросил он, — ты останешься моим тренером? — Конечно, — Юри пожал плечами так, словно не понимал, с чего вдруг Виктору в этом сомневаться. — Ты же сам меня выбрал. Выходя со льда после церемонии награждения, Виктор снял с себя золотую медаль и повесил на шею Юри. И тот привычно, как всегда делал, пока сам был соревнующимся спортсменом, поднес ее к губам. — Лучше бы ты меня поцеловал, — притворно вздохнул Виктор. — Обязательно поцелую, — пообещал Юри, обнимая его за плечи и уводя прочь. — И не один раз. Но не здесь. И, — он наставительно поднял палец, — лучше после показательных. Виктор расхохотался. — Кстати о показательных, — сказал он, отсмеявшись, — у меня есть одна мысль... «Золотой призер Финала Гран-При Виктор Никифоров в качестве показательного выступления катает знаменитую программу своего тренера „Stay Close To Me“. О, и его тренер, Юри Кацуки, присоединяется к нему! Какое красивое совместное катание! Это первый раз, когда Юри Кацуки выходит на лед после завершения своей карьеры...» Виктор коснулся щеки Юри, и тот на мгновение прикрыл глаза, откликаясь на прикосновение. Вот теперь Виктор точно мог сказать, что все его мечты сбылись: он вышел на один лед с Юри Кацуки и здесь они были на равных.