Я тут же жалею, что произнесла это имя. Каждый звук отдает у меня на языке вкусом крови.
Ира молча кивает, все еще не поднимая глаз. Когда она снова подает голос, он тих и едва слышен — это голос воспоминаний, жаждущих быть забытыми.
— С ним... что-то случилось. Даже много чего. Наверное, однажды он просто не выдержал. И сделался совсем другим. Он был такой сумасшедший, огненный, смешной мечтатель и вдруг... все бросил, вступил в Оборону... так быстро изменился, что страшно. Говорил, что все это для меня, что настала пора вырасти и научиться брать на себя ответственность и так далее. А все, что я в нем любила — все, чем он был, — постепенно начало отмирать. Он сдался. Плюнул на свою жизнь. И смерть была этому естественным финалом. — Она отодвигает тарелку. — Саша все время говорил о смерти. Постоянно. Представляешь, мы целуемся, мне уже крышу сносит, а он вдруг такой: "Ира, как ты думаешь, какая теперь средняя продолжительность жизни?" Или: "Ира, когда я умру, отрежь мне, пожалуйста, голову сама". С ума сойти, как романтично!
Она смотрит в окно на горы на горизонте.
— Я пыталась с ним поговорить. Я так старалась удержать его, но за каких-то пару лет это стало ясно всем. Он просто... исчез. Не знаю, что могло бы его вернуть, разве что второе пришествие и возвращение короля Артура, вместе взятые. Меня одной было мало. — Она смотрит на меня. — Скажи, он вернется? Станет зомби?
Я опускаю глаза и вспоминаю вкус его сочного розового мозга. Качаю головой.
Некоторое время Ира молчит.
— Нет, мне жаль, что он погиб, правда, просто... — Ее голос дрожит. Она замолкает и откашливается. — Мне очень жаль. Но он сам этого хотел. Я знаю.
По ее щеке ползет слезинка. Ира вдруг пугается и стряхивает ее, как паука.
Встаю и иду выбрасывать лоток. Когда я возвращаюсь, ее глаза еще красные, но сухие. Ира шмыгает носом и вяло мне улыбается.
— Я, наверное, много гадостей про Сашу говорю, но и сама ведь я не воплощение счастья, понимаешь? Я тоже чокнутая, просто... еще живая. В процессе. — Она издает резкий, нервный смешок. — Странно. Никогда ни с кем об этом не говорила. Но ты... Ты такая тихая, просто сидишь и слушаешь. С тобой все равно что с... — Тут улыбка исчезает с ее лица, и на мгновение Ира уносится далеко-далеко. Придя в себя, она продолжает ровным, осторожным голосом, ее глаза блуждают по салону, изучая оконные клепки и предупреждающие наклейки. — Я когда-то баловалась наркотиками. С двенадцати лет. Почти все успела перепробовать. До сих пор пью и травку курю, только дай. Как-то, когда мне было тринадцать, переспала с одним мужиком за деньги. Даже не ради денег — они и тогда уже ничего не стоили. А просто потому, что это было ужасно. И наверное, я думала, так мне и надо. — Она смотрит на свое запястье, испещренное шрамами, как концертными печатями. — Чего только люди с собой не делают... когда все равно, понимаешь? Что угодно, лишь бы заглушить свой внутренний голос. Лишь бы убить воспоминания и желательно не сдохнуть в процессе.
Ира молчит, изучая пятна на полу, а я терпеливо жду, когда она вернется в реальность. Наконец она делает глубокий вдох и пожимает плечами. — Вот ты меня и заразила, — бормочет она и натянуто улыбается.
