Любезнейшему другу. Что бы разум и сердце произвести ни захотели, тебе оно, о! сочувственник мой, посвящено да будет. Хотя мнения мои о многих вещах различествуют с твоими, но сердце твое бьет моему согласно -- и ты мой друг. Я взглянул окрест меня -- душа моя страданиями человечества уязвленна стала. Обратил взоры мои во внутренность мою -- и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствия, а блаженство николи? Разум мой вострепетал от сея мысли, и сердце мое далеко ее от себя оттолкнуло. Я человеку нашел утешителя в нем самом. "Отыми завесу с очей природного чувствования -- и блажен буду". Сей глас природы раздавался громко в сложении моем. Воспрянул я от уныния моего, в которое повергли меня чувствительность и сострадание; я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению; и -- веселие неизреченное! -- я почувс

"Во рту снова появилась вязкая жидкость, и новая струйка стекала с уголка губ. Тень падала на кого-то, полностью закрывая, оставляя лишь хрупкое очертание плаща с капюшоном, словно оно готово раствориться во тьме. Но мужчина знал, кто это. Из груди вырвалось лишь тихое угасающее: «За что?»...". Дез не умер, а очнулся в незнакомом для себя месте. Где он, кто был той тенью и как теперь жить в месте, где нет людей, а лишь человекоподобные монстры, носящие маску человека?