Нирвана чувств (18+)

Глава 25. Не дразни меня

Атмосфера главы: 
Etta James — At Last;
The Runaways — Cherry Bomb;
Scorpions — Tease Me Please Me; 
The Cranberries — Animal Instinct;
Avril Lavigne — Hot;
Elvis Presley — Burning Love;
SAINt JHN feat. Lenny Kravitz — Borders.
_______________________________

В берлинском зоопарке на клетках надпись: «Не кормить и не дразнить». Если бы в клетках сидели мужчины, надпись была бы другая: «Кормить почаще, но не дразнить».

Магдалена Самозванец

После наших признаний пролетели медовые две недели. Хьюз будто по новой завоевывал моё сердце, хоть оно и без того всецело принадлежало ему одному. Из-за травмы отец разрешал Итану работать по полдня, а сразу после неё ковбой мчался ко мне окружать своей любовью и не расцепляться со мной ни на секунду.

Хьюз вновь пробудил во мне яркое свечение, заметное не только родителям, сестре и Эшли, но и, наконец, я сама увидела блики счастья в глазах при одной мысли о нашей скорой встрече. Сама ощущала, словно сад внутри меня, переживший холодную зиму, наполнился ярким цветом рядом с моим возлюбленным. Птицы проснулись, заливаясь звонким радостным пением и порхая с ветки на ветку благоухающих сиреневых кустов, точно как в Хайленд-Парке [Это парк, расположенный в Бруклине, Нью-Йорк, на границе с Квинс.] . Непоседливые бабочки и трудолюбивые пчёлы собирали эликсир с алых ароматных бутонов роз, подобные тем, что Итан вновь принёс мне в дар. Думаю, если в очередной раз наделять мою виолончель человеческими качествами, то можно с уверенностью сказать, что она облегченно выдохнула. Ведь у такого пышноцветного сада совсем другая мелодия, наполненная гармонией природы: хоралами пташек, жужжанием насекомых и дуновениями ветра, призывающими шелестеть по-особенному каждый листок на виргинском дубе, каждый лепесток на белоснежной азалии. Ариэтта больше не рыдала под напором злости и обиды; она звучала сентиментальными вальсами, музыкой исцелившегося сердца.

По извилистым мощеным дорожкам сада совершала свой непрестанный променад моя любовь, а рука об руку с ней грациозно плыла страсть. Вторая своей рубиновой вуалью сумрака пеленала меня во время поцелуев с Итаном. Однако после того, как на днях с Хьюза сняли его бандаж, объявив, что нога в полном порядке, эта вуаль быстро обратилась удавкой. Теперь здоровому Итану ничего не препятствовало внезапно подхватывать меня на руки или ещё более увлечённо сплетать наши губы, прогибая мою спину в талии. Мало того, он распалял всё внутри до дрожи от возбуждения, а потом резко обрывал свои всплески нежности, отстраняясь. Это начинало выводить из себя: Итан будто дразнился, не задумываясь о том, что происходило со мной. Последние две встречи я еле сдерживалась, чтобы не накричать на него и открыть всю правду. Если раньше желание было терпимым и покидало меня спустя полчаса от расставания, то после нашего воссоединения проклятое вожделение искажало сны каждую ночь. Милую безмятежность на пушистых облачках смыла та самая страсть, преграждая дорогу любви и демонстрируя мне публикации со страницы Иви, где вместо неё была я. Царство Морфея переполняло похотью, пробуждая жажду скорее лично познакомиться с той самой тёмной стороной моего парня, а на утро прогоняло, открывая врата в действительность, и в спину кололо острой, как штык, совестью, приставляя бдительного гвардейца в виде стыда. Я маялась от собственных гормонов, прилив которых проступал тонкими красными прожилками в приобретенном свечении. Почему Итан упорно игнорировал это? Неужели его опыт не подсказывал, что нужно действовать? Неужели он не читал в моих вздохах и трепете, что пора, наконец, опустить руку чуть ниже талии, блин! А вдруг у него тоже этот треклятый комплекс, как у Оливера? Самое странное, что Итан настаивал на диалоге, если возникали недопонимания, и это, правда, работало — мы почти не ссорились. Но тут я даже не представляла, с чего начать, как подступиться к этой теме. Поэтому вместо разговоров выбор пал на соблазнение, да такое, чтобы Итан точно не устоял!