Чонгук больше не мог объяснить этого словами. Обыкновенными словами.
Тем не менее, однажды они снова слишком близко, и Чонгук уже предчувствовал: сегодня.
Левая ладонь Тэхёна нерешительно застыла на талии, правая скользнула по лопатке. Кроткий взгляд, заалевшие щёки, он облизнул губы, как делал всякий раз, когда волновался.
Живот к животу. Горячо. Чонгук сойдёт с ума.
Вынужденный обхват. Не объятия. Им пришлось, нет, им действительно пришлось приблизиться друг к другу вплотную, потому что на длинном эскалаторе в аэропорту вдруг кончилось место...!
...и кончилось время.
Да. Кончилось время.
Остановились самолёты, кристаллами замёрз дождь, замерли люди в фантастических и обыденных позах. Кто-то не допил кофе, кто-то пытался выправить ручку на чемодане, играющие дети не могли поймать подкинутый вверх йо-йо. В зале ожидания много молчащих по телефону. Менеджеры, одногрупнники позади - словно обледенелые. И повисла мёртвая тишина. Мир глухих и обездвиженных. И мир двух живых, в груди которых с одинаковой частотой бились сердца.
Им не верилось, хотя в глубине души мечталось. Чонгук не отпускал, сжал сильнее. Просто он подумал, что так не бывает, ведь он слышит дыхание Тэхёна и чувствует его запах. Они вдвоём избежали проклятия? Это смешно. Пугающе и смешно. Странно. Неужели сбывается?
Бороться бессмысленно, как и сдерживаться. Он любил, он всегда отчаянно любил его, и эту глупую улыбку, и эти наивные, но такие бездонные глаза, а ещё его мягкие волосы. Каждый из тех часов, что он не мог разделить с ним, он разделял, думая о нём.
Глаза Тэхёна распахнулись шире.
— Мне страшно, Гуки, — прошептал он.
Чонгук притянул Тэхёна и, склонив голову, прижался к губам, добился. Не настаивал, но желал. Вздрогнув, Тэхён подался вперёд, налегая телом, жадно, упоительно отвечая. Чонгуку всё равно, что происходит где-то везде и со всеми, самым главным был, есть и остаётся он - Тэхён. И теперь ему казалось, что они готовы умереть так бессовестно, умереть, распробовав вкусы кофе и жвачки, умереть потому, что друг без друга невыносимо.
— Нам это снится? — Тэхён говорил, не отстраняясь и не открывая глаз, прижался ко лбу Чонгука.
— Не знаю, — Чонгук гладил его спину, ловил нежные поцелуи.
Пока они спали наяву и слушали, как дышат, пальцы скользили по венам, возвращались по ключицам выше и снова пропадали между прядей. Им хотелось захлебнуться лаской, отравиться нежностью, проставить точки, кричащие о том, что они вдвоём, в любви и страданиях, от начала миров до их скончания.
— Что происходит...? — Тэхён взглянул почти встревоженно. — Я знаю, но не могу поверить. Этого не может быть.
— Может. Нам пора, — Чонгук взглянул на их скрещенные пальцы, зажатые между грудных клеток. — Мы не знаем, сколько это продлится, нужно успеть.
Уйти и быть забытыми, уйти, чтобы не существовать. Так всегда бывает, и они это знали. Чонгук не сдержал стольких обещаний, а мог бы. Он обещал, что им будет хорошо, но им сложно. Сложнее день ото дня. Скрываться, лгать и играть роли, которых они не выбирали.
Тэхён долго смотрел в глаза напротив, снова остро переживал их редкие ночи, тесноту, опасность, нехватку кислорода, закушенную тоску. Ради Чонгука он готов терпеть, готов мучиться и совершать невероятные поступки. Пусть они не станут героями, но станут счастливыми.
Он кивнул, и Чонгуку пришлось смахнуть с его щёк слёзы. Честно говоря, ему тоже не по себе. Несмотря на уйму плохого, здесь было и много чего хорошего, здесь были такие люди, каких там можно уже не встретить.
— Я люблю тебя, — на всякий случай напомнил Чонгук и коснулся губами виска Тэхёна.
Тот спрятался в его объятиях, попросив «ещё немножко». Немножко не стало, оно иссякло.
— Пойдём, — Чонгук взял его за руку и, улыбнувшись, повёл за собой.
Они поднимались выше. Чонгук вдруг почувствовал, как ему больно там, под рёбрами, Тэхён испытывал то же самое. Добравшись до верхней площадки, Тэхён вцепился в Чонгука, они не пытались кричать, не пытались сопротивляться.
Синхронный последний вздох.
Люди заговорили по телефону, дети поймали йо-йо и засмеялись, чемоданы покатились по плитке, допитый стакан кофе уснул в урне, а на эскалаторе никто не заметил пропажи людей, которых никогда не было.
