Я должен прикоснуться к тебе.

Саундтрек к истории - Zilenzium, "Shut Your Mouth (Pain cover)".

В затхлом воздухе маленького чердачного помещения, насквозь пропитавшегося запахом грязного белья и крови, стоял тяжёлый дух смертельной болезни.

Я устало поднялся по ступенькам, обдирая и без того покрытые синяками ссадинами колени и локти.

Свет сюда почти не проникал; маленькое чердачное окошко-кругляш было заляпано грязью и старой липкой паутиной, комками цеплявшейся за поверхность.
Там, прямо под лазом, была навалена куча разного отрепья, насквозь пропитавшаяся мочой, кровью и ядовитым сладковатым запахом чумных бубоннов.

Кое-как я оправил на себе заляпаный сюртук, давным давно пропахший моим потом, провёл пальцами по слипшимся волосам, впрочем, не особо приукрасив свой внешний вид.

Направляясь к вороху тряпья, я в который раз проклял и странного человека в чёрной маске-клюве, и родственников той, что как раз лежала там, под окном, и себя, не способного даже хоть немного облегчить её страдания.

Эва болела уже третий день, тогда как многие горожане умирали в первые же сутки. Бедная, она понимала, что, может быть, уже не доживет до завтра.
Я тоже прекрасно понимал это.
Но что я мог сделать?

Найти её дорогих родственников и убить за то, что бросили младшую дочь умирать в одиночестве, пожираемой ненасытной болезнью?

Пойти к алхимику?
Но его лавку вчера сожгли вместе со всей семьёй, потому, что они оказались "прислужниками дьявола". Я не мог сделать этого.

Я не хотел умирать просто потому, что провёл вместе с милой Эвой практически всю свою жизнь. Просто потому, что у неё нет никого, кроме меня. Просто потому, что я последний, кого она должна увидеть мертвым.

Это очень сложно - понять, когда в твоей душе зародились настоящие чувства.
Мне повезло, у меня была очень хорошая и поднимающая мать.

Мама...

А что бы ты сделала, на моём месте?

Ты бы призналась отцу, если бы он, а не Эва сейчас мучилась чумою там, в том самом ворохе невыстиранного белья?

Ответь...

Но она молчала, как и обычно.

.
Эва уже вся покрылась чёрными пятнами, источающими дурной аромат, и, о чем я не сразу догадался, они причиняли ей невыносимую боль.

Её, некогда рыжие, волосы были грубо спутаны обрывком рыболовной снасти. Темные круги сделали её голубые глаза ещё более глубокими.

Я невольно содрогнулся. Милая Эва, если бы ты только могла догадываться о том, что на самом деле я чувствую к тебе.

Прости меня, наверное все это время я был ужасным глупцом, раз позволил тебе остаться здесь.
Ещё свежи в моих воспоминаниях твои походы к больным, которым уже ничем нельзя было помочь.
Ты пыталась договориться с бургомистром города о бесплатных купальнях, подумать только, это было всего лишь незадолго до эпидемии. А ведь это могло спасти многие жизни.

Но сейчас, это невыносимо, ты сама оказалась в такой ситуации, одна, без шанса на спасение, на старом заколоченом чердаке.

Прости меня за то, что не смог тебя уберечь.

О Всевышний Бог! Ты знаешь, как я хочу прикоснуться к ней, почему же разлучаешь нас, когда я только осознал всю горечь своего существования.
Существования без Эвы.

..
Она не спала, хотя пыталась притворяться из-за меня.
Её красивое, совсем ещё детское лицо заметно осунулось, но чума ещё не успела наложить на него свой отпечаток разлагающейся кожи. Даже немытая, больная, сильно похудевшая, Эва была прекрасна.

Я думаю, если бы мы не стали жертвами этого бедствия, то она согласилась бы выйти за меня. И мы бы уехали далеко-далеко, прочь из Лондона, с его грязными узкими улочками, служащими местом выброса отходов и одновременно жильем для многих, с его дождливыми серыми днями, с его ожесточенными законами церкви.

Я смотрел на неё ещё пару минут, любуясь все ещё точеными скулами и плавным изгибом бровей.

Ещё вчера мне показалось, что температура резко подскочила. Я не обратил внимания, или просто не захотел обращать.
Но точно знаю, мне не дожить до конца недели, хотя сейчас уже среда.
Это тоже чума. И, может быть, мы умрем вместе.

Я должен признаться ей.

Я должен, наконец, прикоснуться к тебе, Эва.

Она открыла глаза. Я сглотнул и наклонился к ней вплотную.

-Арчимбольдо, что случилось?

Её голос дрожал. Я закусил губу.
-Эва, я люблю тебя. - Вырвалось из моих губ и я, наконец, смог к ней прикоснуться.

Я ведь все равно умру.