Дневник пакостей, или Как влюбить в себя некроманта

глава 4

Я открыла глаза. Это простое действие настолько удивило меня, что я тут же зажмурилась вновь.

Я прекрасно помнила все свои невеселые приключения. Нападение Алана, жуткий каменный мешок, в котором мы с Моникой оказались заточены, мое отчаянное сражение с древней печатью…

Но сейчас все это казалось каким-то ненастоящим. Как будто мне приснился на удивление подробный и реальный сон. Кошмар, после которого особенно остро чувствуешь радость жизни.

Удивительнее всего было то, что у меня ничего не болело. Ни голова, ни рука, которую я раз за разом разбивала в кровь, силясь разрушить энергетический контур.

— И долго ты еще собираешься валяться?

От звука этого голоса я опять широко распахнула глаза. Повернула голову и воззрилась на Норвуда, сидевшего на краешке моей постели. Осмотрелась по сторонам и поняла, что очнулась в уже знакомой мне больничной палате.

— Ну и лежебока ты, Эсми! — шутливо пожурил меня Норвуд, дождавшись, пока я перестану оглядываться и вновь устремлю на него взгляд. — Все спишь и спишь.

А затем вдруг сграбастал меня в объятия. Так крепко сжал, что я жалобно пискнула.

— Норвуд, эдак ты завершишь то, что не удалось Алану Грейсу, — услышала я насмешливое. И уже серьезнее: — Будь аккуратнее. Эсми еще слишком слаба, чтобы выдержать твой пыл.

Норвуд чуть отстранился, а я повернула голову в сторону говорившего. Почему-то смутилась чуть ли не до слез, увидев Этана Грира.

Директор магического надзора, который удобно расположился в кресле, приветливо кивнул мне и улыбнулся.

— С возвращением, Эсми Эрвиш, — сказал он. — Кстати, пока не забыл. Позвольте выразить вам свое искреннее и неподдельное восхищение. Я видел печать, которую вы разрушили. Честное слово, я впервые встречаю настолько… — Этан на миг замялся, пытаясь найти подходящее слово.

— Упрямую, — подсказал ему Норвуд.

— Целеустремленную особу, — мягко завершил Этан, укоризненно сверкнув на него глазами.

— У меня не было другого выхода, — ответила я. — Алан…

И замолчала, вздрогнув всем телом.

Опять навалился пережитый страх. Вспомнился тот ужас, когда мы с Моникой думали, что никогда не выберемся из этого подвала. Что будем умирать от голода и жажды, слыша злорадный смех Алана. Вспомнилось мое отчаяние, когда я вновь и вновь била по печати, силясь ослабить энергетический контур. И резкие вспышки боли в руке после этого.