Крыжовник и Сирень. Фредмиона

Глава 8

* - Б. Пастернак

Засыпет снег дороги,
Завалит скаты крыш.
Пойду размять я ноги:
За дверью ты стоишь.

Одна, в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуешь.

Снег на ресницах влажен,
В твоих глазах тоска,
И весь твой облик слажен
Из одного куска.

Как будто бы железом,
Обмакнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.*

Спустя почти две недели, ближе к вечеру двадцать четвёртого декабря, он и Гермиона наконец встретились в коридоре, чтобы отправиться в «Нору». Фред делал над собой усилие, чтобы посетить родной дом спустя столько времени. Он всё ещё сомневался в своём решении на момент, когда пересекал коридор и подъезжал к поджидающей его Грейнджер. Во многом его сомнения были связаны с ней. Гермиона так и не говорила с ним ни разу с того дня, а это отвратительнейшим образом повлияло на его настроение. Фред изводился, как зверь, запертый в клетке не по размеру маленькой, и сдерживать гнев становилось всё сложнее.

Он снова надел тёмную рубашку, которая выглядела хоть чуть-чуть по-праздничному из всего его гардероба, тёплые штаны и зимние ботинки (которые ему и не особо-то были нужны). Грейнджер топталась у порога в ожидании. Она почти не смотрела в его сторону, неловко разглядывая стены, но никто не запрещал ему делать обратное. Он оглядел её с ног до головы: Гермиона была в новом красивом шерстяном платье, уже обутая в зимнюю обувь и укутанная в пальто, с забранными в хвост непослушными волосами и небольшой сумочкой (он надеялся, что она уже давно опорожнена, и вещи были расставлены по отведённой Гермионе комнате).

Фред с каким-то нежеланием натянул куртку, расстелил грейнджеровский плед, с которым он нигде не мог расстаться (почти единственная вещь, напоминавшая о присутствии Гермионы и дававшая ему связь с реальным миром), на коленках, и выехал за порог следом за девушкой. Они трансгрессировали.

Первое, что заметил Фреда по прибытии - большое количество верхней одежды и обуви. Им с Гермионой было тесно в этом узком коридоре между куртками и пальто, висящими в несколько рядов. Они проходили и, задевая их, шевелили запахи. Нос щекотали различные ароматы, - почти каждый член его семьи, покинув родной дом, теперь обладал своим собственным запахом - но в основном пахло морозом и елью. (Такое количество одежды теперь даже слегка пугало, потому как в квартире на Косом переулке ничего не было больше, чем в двух экземплярах.) Колёсами коляски он ненароком переезжал всевозможную обувь, но ничего с этим поделать не мог - даже Гермиона, следующая за ним по пятам, наступала на некоторые пары.