🔞 ГОРЬКО! 🔞

Глава 19

Масло на сковородке начинает потрескивать, яйца, взбитые в миске, летят в раскаленную жидкость, и Чимин выключает вскипевший чайник. Он посыпает полупрожаренные яйца сыром, когда чувствует теплые руки на своей пояснице. Спустя чуть меньше года, когда Чимин уже почти закончил практику, делать завтраки Мин уже привтыкался. Каждое его утро теперь начинается не с будильника, а с теплых объятий: внутренний будильник его альфы всегда работает точно, так что, пока Юнги валяется на кровати, обнимая плюшевого слоника, омежка хлопочет на кухне в тканевой маске, потому что «я все равно недостаточно красив для тебя, Юнги-я».Дни проходят незаметно, любовь все нарастает и вот вот будто обрушится в пропасть, так что нужна опора, соединение. Нужно что-то общее, принадлежающее только им. Нужен ребенок, и Чимин прекрасно об этом знает. Юнги появляется неожиданно и обнимает со спины, лениво разминая шею и сонно причмокивая губами. Альфа кладёт подбородок на острое плечо супруга, прикрывает глаза, а затем, жмурясь, открывает оба. В отражении ручки навесного шкафчика он замечает свои растрепленные волосы, но пригладить их не спешит. Во-первых, лень, а во-вторых, Чимин всегда говорит, что его мужчине очень идёт лёгкая неряшливость причёски. Усмехаясь своим мыслям, старший перемещает обе ладони на поясницу Чимина и игриво трется пахом об аппетитную попку. Вообще-то старший думал о детях в последнее время очень долго и, кажется, что заводить детей уже пора. — Доброе утро, — хрипло шепчет Юн, — вкусно пахнет... от тебя, — делая акцент на последней фразе, он снова производит еле ощутимый толчок в ягодицы Чимина и выдыхает, чувствуя, что это заводит. Чимин удивленно выдыхает от неожиданности и тихо хихикает, чуть двигая бедрами. — Доброе, спасибо, котик, — Юнги не очень любит, когда Чимин его так называет, но омежка знает, что он лишь притворяется недовольным, — с чего бы это мой старичок такой игривый с утра пораньше? Чимин приподнимает один уголок губ и аккуратно перекладывает яичницу в тарелки, выключив конфорку. — Я старичок? — Юнги явно задевает подобное, потому он сдвигает брови на переносице, хмурясь. Вообще-то он в полном рассвете сил и молодому поколению уже пора подумать о чем-то более серьёзном, чем о дурацких шутках про котика-старичка. Альфа отрывается от супруга и садится за стол, приглаживая волосы на макушке. Он с ворчанием принимает вилку из рук Чимина и просит сесть за стол вместе с ним. — Нам нужно с тобой, молодой, очень серьёзно поговорить. — Ну прости, хён, если обидел, — Чимин однако не воспринимает ситуацию всерьёз и разливает горячие напитки, стоя спиной к старшему. — Но ты все равно котик, — омега ставит стакан с дымящейся жидкостью перед Юнги и подмигивает, откусывая кусочек тоста. Юнги расслабляется и плывет в улыбке. Обижаться на Чимина и ворчать на него долго не выходит совсем. А вот на Намджуна и его глупые шуточки альфа может обижаться долго и серьёзно ворчать полдня. — Малыш, у тебя ведь скоро... течка, — издалека начинает Юнги, отпивая кофе из чашки. — Завтра или послезавтра, да, — Чимин также отпивает из чашки, но не все еще ненавистный кофе, а сладкий чай. На эту тему они уже говорят спокойно, застенчивость Чимина уже прошла, он понял, что это его муж, а еще и истинный, так что это уже как обыденный разговор. — А что? — Пора подумать о детях, — прямо говорит старший, — хорошо, что течка так скоро, попробуем уже завтра или послезавтра. Юнги ставит чашку обратно на стол и собирает ладони обеих рук в замок перед собой. — Д-да, нужно, — Чимин кивает, явно неготовый к этому разговору. — Я все понимаю, — стараясь сделать вид, что все совершенно нормально, он продолжает завтракать, как ни в чем не бывало и старается не поднимать взгляд на Юнги. — Чимин, я понимаю, что тебе страшно, но однажды нам бы все равно пришлось... завести ребёнка или детей, — Юнги выдыхает и пока не притрагивается к завтраку, а поднимается из-за стола и садится рядом с Чимином. — Мы и так слишком долго тянем с этим. — Да, я все понимаю, хённим, не волнуйся по поводу этого, — Чимин все-таки поднимает взгляд и смотрит прямо в глаза Юнги. — Я не боюсь и готов, — он пытается отшутиться. — Да хоть сегодня же вечером, — шутка плоская, чересчур пошлая и вообще несмешная, и Чимин это понимает, однако игнорирует. Юнги не то чтобы видит переживания Чимина, он их чувствует, потому тянет его в объятия и нежно целует в шею, пытаясь успокоить. — Малыш, я тебя очень люблю и хочу от тебя детей, — тихо произносит Мин, — хочу пухлощёкую девчушку с твоими глазками или мальчишку с моими, но обязательно с твоим характером... — Ну нет, зачем выбирать? — поцелуи успокаивают всегда. — Можно ведь девочку с моими глазами и мальчика с твоими. Да и вообще, — он заводится, беря лицо Юнги в ладони и поднимая к себе, — зачем выбирать? — Я не выбираю, — протестует Юнги, — в моем представлении я вижу двух омежек, девочку и мальчишку, в точности твои копии, — пожимая плечами, альфа хмыкает и чмокает возбужденного Чимина в носик. — Просто... я уже давно хочу деток. — Почему же ты раньше не говорил? — Чимин решает, что скажет позже о том, что хочет мальчика альфу и мальчика омежку. — Мы бы все обсудили... — Я знал, как ты боишься ответственности... и всего этого, потому, чтобы тебе было проще, тянул до последнего, — честно признается мужчина, опуская взгляд и вздыхая. По-хорошему они бы уже воспитывали годовалого малыша... — Мы бы уже год как могли воспитывать ребеночка, хён, — тянет он. — Ну что ж ты не говорил? — он вздыхает, — ничего, все у нас впереди, рожу я тебе детишек столько, — короткий поцелуй в щеку, — сколько захочешь. А теперь давай есть, мне нужно набрать перед течкой. 

 — Я ведь... чтобы тебе легче, — ворчит старший, пересаживаясь на своё место и беря в руку столовой прибор. — Ты же у меня ещё сам карапуз, а я тут со своими детьми ещё... — С тобой мне ничего не страшно, ты же помнишь? Ну ладно, — Чимин примирительно касается пальчиками ладони старшего, — я благодарен тебе. Если так подумать, то из-за беременности я не мог бы закончить академию и практику.

***

Юнги опадает на Чимина, горячо выдыхая тому в шею, и содрогается от оргазма, чувствуя, как узел на члене набухает и оба они сцепляются. — Постарайся не шевелиться, — мягко произносит альфа, убирая пальцами влажную челку со лба Чимина и заправляя ту ему за ушко. — Люблю тебя. Кончивший пару секунд назад омежка судорожно коротко кивает, тяжело дыша. — И я люблю тебя... Он чувствует, как узел внутри набухает и правда старается не двигаться, нежась в объятиях Юнги.

***

— Хён... — Чимин сидит на краю ванны с тонкой белой полоской в руках, — ХЁН! — омежка уже визжит, выбегая из ванной, и врезается в ключицу Юнги носом. И плевать, что больно. — Две полоски! Две полоски, хён! С той самой ночи прошло уже две недели, но Чимин не решался сходить в аптеку и купить тест на беременность. Боялся результата. — Тише, — возмущается Юнги, ловя обеими руками талию своего мальчика, — сильно ударился?.. ЧТО? Юнги меняется в лице и радостно смеётся, подхватывая супруга на руки. Он кружит его на руках и опускает на ноги, выцеловывая лицо. — Мой мальчик! Мой молодец! А Чимину нечего сказать, нечего ответить. Он просто тихонько плачет своему истинному альфе в плечо, осознавая, что слезы счастья стоят всех тех слез моральной и физической боли, что он пролил за свои недолгие двадцать с лишним лет. А в голове далеко не абсолютная пустота. В мыслях всплывают моменты грусти, радости, разбитые коленки и вишенка на полотенце. Горячий терпкий кофе и дым, поднимающийся из чашки со слоником. Открытый лоб матери и холод ее мертвого тела, что буквально физически чувствовал Чимин, так и не коснувшись болезненно-бледной кожи. Перед глазами стоят родные, такие нужные и важные лисьи глаза, полные любви. Пальцы впиваются в горячие ладони Юнги, а губы целуют все его лицо: щеки, глаза, лоб. Потому что Чимин только сейчас почувствовал, что нужен. Почувствовал любовь физически. Под его сердцем теперь бьется новая жизнь, и Чимин рад, что все так сложилось. Он рад тому, что тогда обжегся, тому, что падал с велосипеда, сдирая кожу на коленках в кровь, только лишь бы хён остался подольше. Тому, что побоялся первой течки, упрямости Тэхёна и прямолинейности Чонгука. Он рад тому, что остался практически сиротой. Рад, что был одинок и ощущал боль. Он рад, потому что сейчас ему все возмещается в стократном размере. Теперь щеки Чимина будут обжигать лишь негорькие слезы горького, терпкого, слишком концентрированного счастья.