Друг по переписке/Penpal

3. Фокусы

Имя Цубаса, фамилия Харано. Честно говоря, мало кто помнил, что зовут его на самом деле именно так – большинство предпочитало более короткое и более американское «Юм». Прозвище ему дали ещё на первом курсе Стэнфорда, когда на вопрос о личной картине мира он без задней мысли изложил мнение о необходимости опыта, без которого не может быть никакого знания. При этом он долго распинался о том, что любой опыт будет ограничен восприятием конкретного человека, и так увлекся этой темой, что в конце его монолога профессор просто сказал: «Спасибо за ваше мнение... А это, коллеги, был Дэвид Юм». Цубаса тогда не знал о Дэвиде Юме примерно ничего, поэтому страшно удивился тому, что, оказывается, в точности изложил его теорию о том, что любое познание начинается с опыта, а все идеи сходятся к нему же.

На следующей день весь поток радостно кричал «Юм!», когда видел его, а профессор по философии отдельно приветствовал группу, и отдельно призрак Дэвида Юма, доводя первокурсников до истерики. Стоит ли говорить, что после этой ситуации Цубаса стал обожать свою альма-матер безусловной и парадоксальной любовью, как последний мазохист.

Кличка прижилась настолько, что даже некоторые профессора не знали его настоящего имени, и в конце семестра в панике искали «Юма» в списке хоть какой-то группы. Когда наконец узнавали нужное имя, всегда следовало неизменное: «Ты разве японец?»

На это хотелось ответить что-то остроумное, но не удавалось. Это была не интересная история. Мать Цубасы была американкой, вышедшей замуж за японца и уехавшей в страну восходящего солнца, так что он родился в Японии, имел японское имя и даже начальное японское образование – в США он приехал только в 10 лет. В Стэнфорде было большое национальное разнообразие, так что японо-американский метис особо и не выделялся.

Говоря откровенно, он мало выделялся в этой стране в принципе – даже если в нем и было что-то азиатское, этого было недостаточно, чтобы вопросы о национальности вообще возникали. Черные волосы? Не такая уж и редкость. Светлая кожа? Тоже. Немного раскосые глаза? Ближе, но сбивает с толку то, что они серые, а не темные. В Японии он всегда был «недостаточно азиатом», но здесь, при таком разнообразии культур, никто не обращал на это внимание, и это было высшим из благ.

Рассуждая об этом, Юм не мог не вспомнить одного своего знакомого профессора – тот был немцем. Они познакомились, когда он ездил на пару семинаров в университет в Техасе, и это знакомство оставило на нем глубокое впечатление. Немца даже называли менталистом – он был настолько хорошим психологом, что, казалось, читает мысли и видит каждое движение. Его умение «читать» людей было тем, к чему Юм – он это знал – будет стремиться всю свою жизнь. Несмотря на то, что сам профессор обрубал на корню любые предположения о своих возможных сверхъестественных способностях, утверждая, что единственное, что ему помогает – наблюдения и факты, пересуды об этом не кончались.