Потерянная во времени

17.

Я не мог прийти в себя, опустившись на пол я аккуратно, словно змею, поднял листок. И с недоумением уставился на почерк. На свой почерк на потрепанном листке. Я ничего не понимал. Если это письмо неизвестного художника графине, то почему оно написано моей рукой?
В этом не было сомнений, так букву "А" писал только я. И другие буквы, перепиши я сейчас это послание, оно будет один в один.
В голове ещё шумело, но я всмотрелся в текст:

"Дорогая моя, Оливия, мой нежный цветок. (Надеюсь Вы позволите мне эту маленькую вольность так Вас называть?)
Сегодня последний день, как я имею счастье видеть Вас, говорить с Вами, рисовать Вас, ведь в эти редкие часы я счастлив, по настоящему счастлив.

Я полюбил Вас графиня, в тот самый миг, как только увидел, Вы так прекрасны, так хрупки и ранимы. Я видел по Вашим глазам, что Вы глубоко несчастны. Но для меня Вы улыбались, и Ваша улыбка согревала моё бедное, несчастное, любящее сердце.

Я не имел права влюбляться в Вас, но как можно не любить Вас, Оливия?
Вы наполнили мою жизнь смыслом и я благодарен Господу, что узнал Вас. Что имел возможность Вас рисовать.

Вы не знаете, но каждый вечер приходя домой я снова рисую Вас, увы по памяти, пытаясь воссоздать каждую Вашу черту, изгиб плеч, который сводит меня с ума. Так что я схитрил графиня, когда я не смогу больше видеть Вас на яву, у меня останется частичка Вас, Ваш набросок.

Я хочу чтоб и у Вас осталась хоть какая-то память обо мне. Я имею дерзость писать Вам, простите меня за это. Простите, что полюбил Вас всей душой. Вспоминайте обо мне хоть иногда, графиня, я же Вас никогда не забуду.
Увы, не моя Оливия...
Я же навсегда Ваш...

Несчастный и искренне любящий Вас А.

Я сидел, уставившись на письмо и не мог пошевелиться, внутри меня что-то переворачивалось...
Моё вечное, страстное желание уметь рисовать,  уже не казалось чем-то обыденным, мне начинало казаться, что это привет из прошлого.
Кисти, краски всегда вызывали какую-то необъяснимую тоску внутри...меня тянуло рисовать всегда.
И моя одержимость графиней...не была нормальной.

Я взял в руки портрет, вглядываясь в ставшие родными черты, гладил их кончиками пальцев, словно хотел стереть печаль с её прекрасных глаз, разгладить морщинки горечи в изломе губ...
-Что с тобой случилось, Оливия?- прошептал я.
Поднявшись, я, словно древний старик, пошатываясь побрёл в спальню, еле переставляя ноги...
Я должен это выяснить, должен...
Пока окончательно не потерял рассудок.