они оба были схожи

- Кис, так как стафф?

снова быстро пролетели выходные, и я вновь погрязла в работе. осторожно ухожу по ночам, и также осторожно прихожу по утрам. каждый раз вижу много людей разных возрастов - до 9 утра сотни женщин и мужчин, которые бегают на работу, а ближе к ночи подростков.

серые будни, смены. старые каблуки цокают по деревянному полу, заказы и пошлые коментарии от мужчин. все это настолько вьелось в мозг, что я была похожа на зомби. каждый день просыпаясь от надоедливого будильника, отчитывала дни до выходных. занятость была преградой перед щасливой жизнью, я сама выбрала этот путь.

×××

6:07.

будильник грубо бьётся об деревянную тумбу, играя заедливую мелодию. хочется провалиться в сон на веки вечные, и убить себя. еле подняв руку над головой вани, выключаю старое изделие, и без сил падаю вновь на мягкую постель. кажется, я выгорела. мечтаю написать начальнику о том, что не приду, заболела, да хоть умерла.
не прошло и пять минут как снова зазвинела музыка, и сдавшись, я просыпаюсь. на автомате беру телефон и врубаю свой типичный плейлист с спокойной музыкой. Кислов спокойной дремлет, и я мимолётно целую того в губы, собираясь подниматься с постели. он улыбается с закрытыми глазами, а после хватает меня и вновь целует. наши губы соприкасаются, кудрявый снова кусает их, словно ему мёдом намазано. а языки сплетаются в танце. его уста начинают целовать мою шею, заставляя громко вздохнуть и упасть от резких впечатлений. знала бы, что Ваня будет пользоваться этим - не говорила бы, как мне кажется. кудрявые волосы щекочат тело, а поцелуи не прекращаются, как и мои тихие стоны.

- а если бы мать не уехала, м?

произношу на выдохе я, когда Кислов начинает снимать с меня футболку. поднимаю руки, и вещь отлетает в угол кровати. действительно, чтобы он делал, если бы мама была дома, а не в отпуске на месяц?

- ты слишком много думаешь.

Кислов нависает надо мной, преривысто целуя в губы. сахарные уста опухают от частых засосов. по телу прошлись приятные мурашки, а в груди стало намного горячее, чем спросонья. что-то шевелилось, щёкоча ребра. бабочки в моем животе располагаются по всему телу, сьедая меня изнутри. Кислов целует меня, специально медленно переходя к челюсти, и осторожно крутит туда-сюда мои соски. его ладони очерчивают мою грудь, уже сейчас я готова хныкать и умолять, но стараюсь удержать при себе все стоны и мольбы. шея укрывается тёплыми поцелуями, и когда Ваня оттягивает кожу оставляя еле заметный фиолетовый засос, я стону громко. влажная дорожка доходит до моей груди, и когда шершавый язык касается твёрдых сосков, я хнычу. сколько еще можно меня мучить?