Хроники Нарнии: "Возрождение нового века"

Глава 5. Ты мой спасательный круг.

Серебряный век

Главный зал Тельмаринского замка был во всю украшен. Цветы, гирлянды в честь дня рождения принца, но не одного предмета, который бы указывал, что это детский праздник. Во дворцах всегда этот праздник был для взрослых людей знатного рода. Они приходили, поздравляли родителей именинника и обсуждали у кого сколько богатства и оружия, как это делали мужчины. Так же у кого какое платье и туфли, как это делали женщины.

Шестилетний мальчик, почти уже семилетний бегал по всему залу, заливисто смеясь и убегая от няньки, которая орала со словами: «Ваше Величество, вам нужно одеть эту корону. Вы ведь принц!»

Эдвард лениво облокотился об одну из колонн в зале и смотрел как веселятся короли и королевы разных стран. По сути это не его круг общения. Он не король и не принц, он рыцарь. Но тельмаринский король настоял на том, что бы он и Элизабет приехали на день рождения его сына вместе с Грейс.

Каспиан добежал до колон и измотал бедную няньку настолько, что она кое-как стояла на ногах, пытаясь поймать мальчишку, то с одной стороны, то с другой.

Почти успев его поймать, нянька с грохотом упала на пол, не удержавшись на своих двоих. В то время как Каспиан побежал к другой колонне и смотря на бедную няньку, он не заметил впереди рыжеволосого парня и оказался у него на руках.

Эдвард услышал детский смех и заметил мальчика, ухмыльнулся, вспоминая себя и его няньку, которая уже запыхалась. Рыцарь подхватил мальчика на руки.

- Что мы проказничаем юный принц?

Как Эдвард догадался, что мальчик принц? По его царской одежде.

Каспиан начал брыкаться и бить своими маленькими руками и ногами во все стороны, задевая при этом Олдмана.

Эдвард рассмеялся, держа паренька на расстоянии.
- Ну тише! Хочешь я с тобой поиграю?

Услышав это тельмаринец резко прекратил свои деяния и с детским любопытством уставился на рыцаря.
- Ты правда поиграешь со мной? - не веря своей удаче, поинтересовался Каспиан, хлопая своими невинными глазами.

- Правда - на лице Эдварда появилась искренняя улыбка, будто он сам ещё был ребёнком.