Клятва ненависти

Глава 11

Техен

Тебе можно вставать с постели? — спросила Дженни, наконец преодолевая напряжение. Наши вилки и ножи о тарелки были единственным звуком, который эхом разносился по стенам столовой последние пять минут.
Я сделал медленный глоток шампанского Dom Perignon Rose Gold. Мой язык попробовал слои сладости, а затем терпкость одним глотком, дразня мои вкусовые рецепторы, как я ожидал от любого дорогого шампанского.
— Ужин каждый вечер, в течение тридцати ночей. Это был твой компромисс, — сказал я, ставя бокал с шампанским обратно на стол.
Сегодня утром мы с Дженни говорили о повреждениях, произошедших прошлой ночью. Она сказала мне, что у нее нет личных врагов, и она действительно не знает, почему кто-то пытается ее убить. Ничего из этого не имело смысла.
Я подумал, может быть, это мог быть враг епископа Романо или, может быть, враг Спенсеров, но так глупо пытаться напасть на Дженни у всех на виду? Ни один из наших врагов не был бы настолько глуп, чтобы сделать это. Они были более… изощренными.
Но теперь, когда единственный подозреваемый мертв, у нас не было зацепок.
Тем не менее, я удвоил охрану вокруг острова. Пока мы оставались в неведении, мы не знали, была ли горничная просто сумасшедшей и действовала по своему усмотрению, или же за стрельбой стоял кто-то другой. Кто-то из организаторов.
Но кто бы это ни был… они больше не нападут. Не в ближайшее время. И особенно не тогда, когда мы теперь были бдительны после их первой неудачной попытки.
Мой бок, где рана была перевязана, до сих пор чертовски болел. Каждый раз, когда я дышал, мне казалось, что кто-то тыкает в рану, вонзает туда палец. И сидеть прямо тоже не помогало. Пот выступил на моем лбу, и я стиснул зубы от боли.
Я пропустил вчерашний ужин, потому что Сэмюэл накачал меня наркотиками, но я слышал, что Дженни тоже почти вырубилась, и она пропустила ужин. Итак, вчерашняя ночь не в счет.
Но я не собирался пропускать еще один ужин. Простое пулевое ранение меня не остановит.
Нет, если Дженни воспользуется этим против меня и придумает очередной дерьмовый компромисс, заставив меня плясать под ее дудки.
Не то чтобы я думал, что она…
И это было определенно не потому, что я получал удовольствие от ужина с ней каждый вечер. Ее подшучивания и ее глубокие рассуждения о политике и вообще обо всем, что между нами.
Да, может быть, пуля испортила мне мозги. Черт возьми!
Дженни не была глупой богатой наследницей, как я ожидал.
На самом деле она неплохо разбиралась в политике и бизнесе, так что за обедами мы нашли общий язык. Кроме того, что мы бросались оскорблениями и вцеплялись друг другу в глотки, мы выбрали безопасные темы для разговора.
В любом случае, это была сделка. Не так ли?
Ужин каждый вечер, в течение тридцати ночей, и мы попытаемся найти общий язык. Ну, конечно, это не всегда удавалось... но мы ладили, достаточно хорошо, чтобы последние две недели не задушить друг друга.
Две недели в ее компании, и я начал видеть в Дженни кого-то другого, а не убийцу Наен…
В ее лице было столько горя, столько муки в глазах — Дженни уже убивала себя без моего участия. Она самоуничтожалась; ее душа практически умоляла о большей боли, большем страдании, большем отчаянии.
Охуенный беспорядок под черной вуалью, дорогими платьями и красивыми украшениями.
— Я бы не обиделась на тебя, если бы ты пропустил ужин сегодня или завтра, — сказала она. — Разве ты не должен отдыхать?
Три цветочные вазы вдоль стола, стоявшие прямо посередине, скрывали от меня ее лицо. Я знал, что она сняла вуаль, пока мы ели, и я знал, что эти вазы были поставлены таким особым образом по какой-то причине.
Я поймал себя на том, что нахмурился от ее слов, не совсем уверенный, что она называет меня слабым. Неужели она думала, что это дурацкое пулевое ранение может меня сбить?
— Меня только подстрелили, Чудовище. Ты ведешь себя так, будто я умираю.
— Я веду себя как заботливая жена, — сообщила она мне с легкой дрожью в голосе.
— О да. — Я кивнул, подыгрывая. — Вежливые и влюбленные.
Дженни издала тихий рык, и я чуть не рассмеялся от того, как безобидно это прозвучало.
— Это не так. Почему ты продолжаешь искажать мои слова, Техен? — закричала она.
Я разрезал свой стейк, засунул кусок в рот и подождал, пока не прожевал и не проглотил свою еду, прежде чем ответить. Потому что уважаемый джентльмен не говорил с набитым ртом.
— Почему? Ты хочешь, чтобы я думал, что тебе действительно не все равно?
Должно быть, она услышала насмешку в моем голосе, потому что Дженни со звоном уронила вилку на фарфоровую тарелку.
— Я не бессердечная. Тебя подстрелили из-за меня. Конечно, мне не все равно!
Мои брови приподнялись от того, как оскорбленно она звучала.
— Это имеет значение?
— Что? — прошипела моя жена.
— Будет ли это иметь значение, если я умру? — протянул я, наслаждаясь негодованием в ее голосе. — Наконец-то ты избавишься от меня, Чудовище.
Это заставило ее замолчать.
Даже несмотря на расстояние между нами, я услышал ее резкий вдох. Я представил себе ее измученные серые глаза, остекленевшие от разбитого сердца. На этот раз я хотел увидеть выражение ее лица, вместо того, чтобы угадывать ее эмоции по ее глазам. Но ее взгляд всегда говорил то, что она чувствовала. Дженни могла быть хорошей лгуньей, но ее глаза никогда не лгали.
— Ты не можешь умереть, — наконец, прошептала она. — Ты не можешь.
Мои пальцы сжались вокруг вилки от ее мягкого шепота и дрожи в голосе.
— Ты кажешься совершенно разбитой горем при этой мысли. Ты хорошая актриса, жена. Я отдам тебе должное за это. Хорошая актриса, иногда хорошая лгунья, но всегда злодейка, — холодно сказал я.
— Ну вот, — рявкнула она, махнув рукой между нами. — Засранец  Техен снова в деле. Я чуть не пропустила его.
— Я знал, что ты предпочтешь мудака Техена джентльмену. У тебя действительно есть склонность к боли, — протянул я.
— И тебе действительно нужно вынуть эту палку из задницы.
— Чувствуешь себя сегодня довольно смело, не так ли?
Дженни вздохнула.
— Вежливые и влюбленные, — напомнила она нам, ее голос смягчился.
— Вежливые и влюбленные, — согласился я.
После нескольких секунд молчания Дженни снова заговорила.
— Твой отец сказал, что будет здесь на следующей неделе, за несколько дней до бала-маскарада.
Я кивнул.
— Да, я знаю.
— Сколько гостей мы ожидаем?
Как только моя тарелка опустела, я отодвинул ее и перекинул локти через край стола. Прижав подбородок к переплетенным пальцам, я рассматривал темно-синюю и белую вазу — прямо за ней скрывалось лицо Дженни.
— Около двухсот, — задумчиво предположил я. — И это только те, которые имеют значение.
— В глазах общественности, — поправила она.
— Точно.
— Это важно для обеих наших семей, — пробормотала Дженни, а затем вздохнула, как я понял, с беспокойством. — Это наше первое совместное мероприятие после свадьбы. На самом деле, это первый раз, когда нас увидят вместе после свадьбы.
С тех пор, как ты оставил меня у алтаря. Дженни не сказала этого вслух, но тем не менее я услышал ее молчаливое обвинение. Я проигнорировал это.
— Они найдут твою неуверенность. — Предупреждение в моем голосе, возможно, привлекло ее внимание, потому что я увидел, как ее плечи подались назад, и она выпрямилась в своем кресле. — Они вытащат твои недостатки из-под плоти и докопаются до твоей души.
— Как ты? — она огрызнулась в ответ.
— Ты моя жена, — вежливо сказал я. — Я могу делать все, что захочу, но никому не дам возможности сделать то же самое.
— Значит, ты защитишь меня от стервятников? — А теперь она издевалась надо мной. Как смело с ее стороны.
— Я защищу тебя от стервятников, и как только мы останемся одни…
Джулианна перебила меня.
— Ты снова будешь ненавидеть меня, я знаю.
Я цокнул ей языком, и улыбка расплылась по моему лицу.
— Рад, что мы на одной волне, Чудовище.
— Защитник с горькими словами и черствым сердцем. Думаю, я не могу быть слишком разборчивой.
— Мы женаты. У тебя больше нет выбора.
И это было все. Остаток нашего ужина прошел в тишине. Следующим был десерт, и его тоже съели, не сказав ни слова.
В конце концов наши тарелки убрали, и вместо того, чтобы выйти из-за стола, я остался сидеть. Как и Дженни.
— Техен, — выдохнула она мое имя, и я стал ждать.
Казалось, она хотела что-то сказать, но сдерживалась.
Хотя ваза скрыла от меня ее лицо, я все же мельком увидел из-за цветов покрытую шрамами сторону ее лица. Кожа была туго, почти болезненно натянута на кости, по щекам бежали неровные линии. Со всеми деньгами, которые были в ее распоряжении, это заставило меня задуматься, почему она никогда не пробовала пластическую хирургию.
Черт, у нее могло бы быть совершенно новое лицо, если бы она захотела.
И все же, она носила только тонкую вуаль.
Мне стало интересно, почему…
Дженни не казалась той, кто не замечает своих шрамов, но тогда почему черная вуаль?
— Давай, говори, что думаешь. — Я дал ей толчок, в котором она нуждалась, и жестом велел ей говорить.
Я увидел, как рука Дженни трепетала над ее лицом, и понял, что она прикалывает фату на место. Дженни встала, и мой взгляд пробежался по ее телу. Черные волосы в неряшливом пучке, черная вуаль и этим вечером она выбрала темно-синее платье с бриллиантовым колье на шее.
Она глубоко вздохнула, и я наблюдал, как она размышляла сама с собой, говорить или не говорить то, что думает.
Ее пальцы скользнули по вуали, а затем по горлу. Ее нервозность практически просачивалась сквозь ее действия, и именно поэтому высшее общество пережевывало ее и выплевывало. Если ей везло, они несколько месяцев таскали ее по грязи, а затем переходили к следующему слабаку. Или, если ей не повезло, Дженни никогда больше не сможет встретиться с этими людьми лицом к лицу.
У нее не будет шансов против них.
И я не мог этого допустить.
Особенно когда репутация Спенсеров была под угрозой. Моя жена должна была держаться, а я должен был быть ее щитом, пока они бросали в нее камни.
Защитник.
Женщине, которая разбила мне сердце.
Какая ирония.
— Как бы то ни было, я знаю, что тебе нет дела до моих извинений, но мне очень жаль, — наконец, произнесла Дженни, ее голос был значительно мягче, я почти пропустил ее слова.
Я моргнул.
Потребовалась секунда, чтобы ее слова отложились в моем мозгу, а затем они обрушились на меня. Сбитый с толку, я лишь мгновение смотрел на Дженни.
Она извинилась, да.
Но меня смущало другое…
Своими извинениями она ткнула в то, что казалось далеким воспоминанием, заставив меня вспомнить свой сон.
Прошлой ночью.
Мне снилась Наен.
Я целовал ее.
Дышал ею.
Прикасался к ней.
Сон был таким ярким, но так было всегда, когда ее призрак посещал меня в моих кошмарах.
Но прошло много времени с тех пор, как я так мечтал о Наен. Так близко, что я мог поклясться, что почувствовал запах ее духов. Так чертовски близко, что ее кожа казалась настоящей под моими покалывающими кончиками пальцев.
Ее шепот… ее голос…
В моем сне она извинилась.
— Мне жаль.
Прошлой ночью я был слишком накачан наркотиками, чтобы понять смысл сна, и когда я проснулся утром, я похоронил воспоминания в глубине своего сознания, отказываясь копаться в них.
Но теперь, когда я подумал об этом, это был не голос Наен в моих ушах.
У меня перехватило дыхание, когда меня осенило.
Это был голос Дженни в моем сне.
Это были ее извинения и…
Поцелуй.
В конце концов, этот сон не был сном.
Моя голова повернулась к ней, когда она начала уходить, оставив меня за столом, как будто ее не было в моей комнате прошлой ночью… как будто она не вторгалась в мои сны и не украла поцелуи, которые ей не принадлежали.
Под моей кожей кипела ярость, по венам текла лава. Как, черт возьми, она посмела?