Успею ещё, мальчик мой.

  Ты поднимаешь глаза, так странно смотреть на тебя сверху вниз. Поэтому я присаживаюсь на одно колено и наши взгляды сходятся, так немного спокойнее. Ты тянешься к моей щеке, и я не сопротивляюсь. Нежно, трепетно, но со страстью ты поглаживаешь мне скулы. Ухмыляешься чему-то, может быть моим закрытым от блаженства глазам? Я пытаюсь обнять тебя. Смело с моей стороны, но ты поддаёшься. Впервые ты не отдёргиваешь руку так долго. Впервые я тебя вижу таким. Словно солнце, промелькнет улыбка на твоём детском невинном лице. Твоя улыбка... Непринуждённая, я думал, больше не увижу её. Но нет, ты всё же умеешь улыбаться, Сиэль. Так искренне и наивно, как ребёнок. Да ты и есть ребёнок. Поэтому свои желания и мечты мне пришлось закрыть на замок. Забыть на время твоего взросления. И у меня получилось. Трудно, знаешь ли, вот так вот находясь рядом и, столько раз видя тебя обнажённым, не терять контроль. Когда твоё тоненькое, почти прозрачное тельце так близко... Когда прикосновения нарочно становятся случайными. Ты не представляешь, сколько выдержки мне стоит всё это.

И теперь ты стоишь передо мной и улыбаешься, ты повзрослел, я знаю, разумом точно, но не телом. Ты стал демоном, мой господин, а я твоим вечным слугой. За последнее столетие я заметил, что ты стал больше уделять мне внимания. Ты повзрослел, повторяюсь, но я продолжаю заботиться о тебе. И каждое твоё случайное прикосновение вызывает бурю неслучайных эмоций. Почему всё так? Неужели я действительно люблю тебя?

Но я всегда раньше считал тебя лишь особенным ужином. А может хочу так считать? Оберегая тебя, каждый раз я делаю твою душу ещё более вкусной. Я ведь демон, пустой. Сгусток скверны, портящий мир даже просто своим существованием. И ты — я буду корить себя об этом всю предстоящую вечность — становишься таким же, находясь рядом со мной.Точнее, ты уже стал таким. Ты стал демоном, и поэтому я никогда не смогу поглотить твою душу. Ту, что я так долго берёг, всё оставляя на потом.

Я навсегда останусь укутанным в твою темноту, и это моё наказание, продлённое расставанием.

Сейчас мне смешно над моей тогдашней наивностью. Столько лет прожил в одиночку, поглощая души. Без вкуса, просто, чтобы существовать, и тут нашел тебя и сразу будто сошёл с ума. Но с тобой я наконец понял, что значит жизнь. В тот самый день, сто с лишним лет назад, я понял, что пустота внутри не вечна. Когда-нибудь в области, где должно находиться сердце, сильно заколет. И пропуски зальются тёплым мёдом. В глазах потемнеет. Промелькнёт искорка, и всё станет по-другому, мир сделается лучше.

Ты был таким маленьким и наивным, когда мы встретились. В тот день тебе было очень больно, но я пришёл на помощь. Ценой твоей души, но я смог спасти тебя. В тот день, говорил ты мне много раз, ты забыл, что значит радость и веселье. И всё же сейчас ты улыбаешься так искренне, так непринужденно. Мне это безумно нравится. Я прижимаю тебя ещё сильнее, наслаждаюсь твоей близость. А ты, наверное, моей.

Зарываешься в мои волосы. Наклоняешься, прикасаешься к макушке лбом. Смеешься, не громко, но так заливисто, непривычно. Ощущаю твои поцелуи. Сначала по лбу, потом цепочкой по носу. Облизываешь губы и томно приглушённо выдыхаешь:

— Ну что стоишь? Идём.

Сначала я ничего не понимаю, но ты хватаешь меня за руку. Крепко, сильно и уверенно тянешь за собой. Так соблазнительно оборачиваешься, но не останавливаешься, идёшь всё дальше. Строго делаешь шаг за шагом и только перед самой спальней на тебя находит неуверенность. Ты колеблешься, Сиэль Фантомхайв? Впервые за последние сто лет. Рука дёргается, когда пытаешься открыть дверь. Я помогаю тебе, накрыв твою ладонь своей. Заходим в комнату. Ты подходишь к кровати и подзываешь жестом к себе. Я послушно подхожу и присаживаюсь на одно колено. Словно рефлекс, руки сами тянуться снимать с тебя одежду. Не то, чтобы я так сильно хочу тебя, это я тоже не могу отрицать, но изо дня в день я одеваю и раздеваю тебя здесь, в этой комнате.

Конечно за сто с лишним лет многое поменялось, и одежда тоже, но не ты и не твой барский, слегка избалованный характер. Поэтому на нас всегда так косо смотрят окружающие — ты не откажешься от своих принципов и привычек. Ты не такой, как все остальные, и этим ты мне очень нравишься.

Даже забыв свою человеческую жизнь, ты никогда не отпустишь меня, я навсегда останусь твоим дьявольски прекрасным дворецким, твоим вечным преданным слугой. И сейчас ты тянешь меня на безумие, а я не сопротивляюсь. Я столько лет жду этого момента.

Конечно, я мог бы давно соблазнить тебя, или же сделать это против твоей воли, но совратить тебе душу означало бы испортить себе ужин. Я долго думал над этим, целое столетие, и понял, что теперь уже нечего терять. Тем более, что ты сам этого сейчас хочешь, а значит тебе будет приятно... и мне тоже...

Тонкими и осторожными шажками ты подходишь вплотную к кровати. Садишься на белоснежные простыни. Очень элегантно, эротично и так фальшиво. Пытаешься меня соблазнить так неумело. С моих губ срывается смешок, и они застывают в ухмылке.

— Убери эту дурацкую улыбку. — Хмуришься, теперь ты больше похож на моего господина. — Иди сюда, — тише и как можно интимнее. Сейчас я готов рассмеяться и не останавливаться до утра, и, скорее всего, это был бы истерический смех, но ты... Снова в твоих движениях столько фальши, ты ведь так её не любишь, однако сейчас для тебя важнее другое. Тебе интересно услышать мой истошный стон удовольствия, я хочу услышать твой.

Игра в гляделки длиться уже очень долго, по крайней мере, так мне кажется. Ты притягиваешь меня ближе, и твоё дыхание обжигает мои уши. Пальцы, непослушно сбиваясь, расстёгивают твой сюртук и откидывают его назад. Ты не возражаешь, ты просто лежишь с закрытыми глазами.

Напряжение накаляется. Я чувствую — тебе страшно. Поэтому ли ты сжимаешь пальцами простыню и жмуришься от моих прикосновений?

Это твой первый раз, пусть всё будет так, как ты захочешь. Рубашка уже расстёгнута при помощи моих рук, твои щёки налиты багрянцем.

— Себастьян, — шепчешь мне на ухо — так робко, но настойчиво, — сними эти перчатки, хватит формальностей — приступай к делу.

Это ещё не приказ, знаю, радоваться рано. Вот только в штанах становиться всё жарче и теснее. Похотливая плоть просится наружу. Но я не собираюсь вот так вот всё закончить. Стянув с тебя последнюю одежду, я плавно перехожу на поцелуи. Ты вздрагиваешь от моих влажных губ, бегущих по твоим ключицам, а я, освобождая руки от белых перчаток, принимаюсь ласкать твою внутреннюю сторону бедра. Ты изгибаешься, когда я поднимаюсь руками выше, а поцелуями ниже. Мой язык нежно проводит линии по твоему животу всё ближе к паху. Ты больше не выдерживаешь, твоё самообладание на грани, мой господин? Да, ты тяжело вдыхаешь и выдыхаешь стоном, рваным, сдержанным стоном... так нескромно с вашей стороны, Сиэль. Но я молчу. Одно лишь лишнее слово может стоить мне столетий мучений. Жуткого ада в мире людей, без любимого демона — господина, а точнее без его тела.

Стыдно, как же тебе стыдно, мой мальчик, когда твой собственный дворецкий заглатывает твою ещё недозрелую плоть... но прекращать ты не собираешься. Господин, сегодня мы дойдём до конца.

— Себастьян, я не могу уже... давай уже... — шепотом стон врывается в мои уши, но поязвить сейчас мне не помешает, ты в таком беззащитном состоянии сейчас — ты мне точно не запретишь ничего.

— Что мой господин? Прикажите.

— А-а-а, Себастьян, не издевайся... — дальше ты говорить уже не можешь, изгибаешься, но кончить я тебе не даю. Отстраняюсь.

— Прикажите, мой господин. И я сделаю так, как вы хотите.

— Себастьян, — приподнимаешься на локти. Внутри всё съёживается и тянет внизу живота, — возьми меня, Себастьян, — сдёргиваешь повязку с глаза, которую я, похоже, забыл снять, — это приказ, — так строго, — пожалуйста. — С нежной осторожностью.

— Yes, my Lord, — насколько можно эротичнее говорю я и начинаю снимать одежду, самому как-то странно делать это. Ты понимаешь это и говоришь:

— Иди сюда, дурашка, — со смехом наклоняешься и расстёгиваешь мою рубашку, я в это время избавляюсь от штанов. Первый раз ты видишь меня полностью обнажённым.

Смотришь на меня своими большими сапфировыми глазами, смущаешься, отводя взгляд. Я двигаюсь всё ближе к тебе. Ты закрываешь глаза, такой беззащитно милый, маленький мальчик, но я безусловно хочу тебя всем телом и сердцем, которого у меня давно нет так же, как и у тебя.

Странно чувствовать что-то сердцем, которого нет.

Я обильно смачиваю два пальца слюной. И подвожу к мускулистому кружочку.

— Это больно, Себастьян?

— Немного, — снова откидываешься на спину и закусываешь губу, при этом теребя простыни.

Я аккуратно вхожу одним пальцем в тебя, накрывая твои губы поцелуем.

От неожиданности ты вздрагиваешь, но не отстраняешься. Тебе нравиться, как мой язык исследует твой рот. Это можно заметить по тому, как ты цепляешься за мои волосы, как прижимаешься всё ближе, пытаешься изобразить страсть, так неумело, так забавно. Но чарующе. Ты и не замечаешь, как моя плоть уже внутри. Я стараюсь делать размеренные, аккуратные движения, сначала ты съёживаешься от неприятных ощущений, но потом словно расцветаешь.

Губы, припухшие и алые от поцелуев, приоткрыты. Ты хочешь ещё и ещё, ощущения переполняют тебя, поэтому ты начинаешь двигаться навстречу. Я закрываю глаза, но темноты не вижу, вместо неё столько воспоминаний. Ярких, красочных, а, главное, что в каждом из них присутствуешь ты, мой мальчик. Время бежит незаметно, но блаженство чувствуешь не только ты. Чувствую — конец уже близок у нас обоих. Ты стонешь громко, и тебя не волнует, что могут войти слуги. Твой разум затуманен похотью, Сиэль, интересно, а давно ли ты жаждешь этого? Ведь ты никогда не поддаёшься минутному волнению, значит ты думаешь об этом давно. Наконец, ты извиваешься подо мной, закатываешь глаза, громко стонешь и царапаешь мне спину, не щадя. Изливаешься мне на грудь. А я, застыв от оргазма, с большими светящимися розовым глазами, изливаюсь прямо в тебя. Ты отползаешь немного. Нотки испуга читаются на твоём лице, вам страшно или стыдно, мой господин? Ты закрываешь лицо руками. А я подползаю по кошачьи к тебе, пытаясь не спугнуть. Куда же делась ваша жесткость и настойчивость, граф Фантомхайв?

Странно, сейчас ты мне напоминаешь маленького потерявшегося котёночка. Я обнимаю тебя, и ты набрасываешься на меня со слезами. Уткнувшись мне в плечо, ты плачешь, плачешь, как ребёнок. А может это слёзы радости?

Пытаясь тебя утешить, я глажу твою спину рукой, на которой изображена печать. Тебе грустно или весело, юноша?

— Знаешь, Себастьян, я долго думал, почти целое столетие, о том, что ты для меня значишь. О том, как ты обо мне заботишься, но каждый раз я приходил к одному и тому же выводу — ты работаешь за еду. Ты всего лишь выполняешь условия контракта. Помнишь, тогда я был готов к тому, что ты поглотишь мою душу, точнее я хотел этого. Ты столько сделал для меня, ты помог мне отомстить тем подонкам... — подавляешь набегающую волну грусти. Руками обвиваешь мою шею, пытаясь не смотреть мне в глаза, прижимаешься на сколько можно ближе, — я хотел отблагодарить тебя, готов был отдать тебе целую вселенную. Но я знал условия контракта, прекрасно знал, что тебя интересует — лишь душа твоего господина. Но нам... тебе... помешали, — ты стискиваешь зубы, не думал, что ты тогда так огорчился. — Сложно было жить дальше, зная, что у меня большой долг перед тобой. Перед тобой... — всхлипываешь. Но сдерживаешь слёзы. — Тогда я понял, что лю... что очень привязался к тебе. Не как к дворецкому, а как к мужчине. К мужчине, чьи прикосновения, слова и взгляды так дороги. Я не хотел тебя отпускать никогда. Но меня сделали демоном, теперь ты обречён, и я тоже, теперь я никогда не смогу отплатить тебе по долгам, как бы это не было грустно, я не смогу отдать тебе душу, которой больше нет. Так вот, — ты поднимаешь голову, смотришь прямо в глаза, но рук не разжимаешь, ты слишком волнуешься и запинаешься, — я очень долго думал над этой проблемой и понял, что я могу отдать тебе своё тело. Забирай его, пожалуйста, забирай, — шепот переходит в истерику, — забирай! — Ты трясёшь меня за плечи, ты плачешь. У меня нет больше выхода, только прижать тебя крепко и закрыть рот своими губами. Ты не сопротивляешься, ты успокаиваешься, расслабляешься и повисаешь на мне.

— Себастьян, я знаю, моё тело не стоит души, но...

— Ш-ш-ш...

Я приставляю палец к твоим губам. Ты замираешь, зрачки твои сужаются. Теперь всё встало на свои места: ты так же давно таишь нежные чувства ко мне, как и я к тебе. Только об одной такой мысли внутри меня трепещут бабочки.

— Если вы действительно хотите этого, мальчик мой, — глажу тебе по голове, — то мы можем включить в наш контракт ещё один пункт.

Ты сначала непонимающе смотришь на меня, но потом улыбаешься, широко и искренне.

— Да, — на ухо, — да, я очень этого хочу, лю... Себастьян.

Я закрываю глаза от блаженства. Ты покусываешь моё ухо, при этом нежно гладя шею. Когда-нибудь я расскажу тебе о своих чувствах, обязательно, но не сейчас. В распоряжении у нас вся эта ночь, а впереди целая вечность. Успею ещё, мой мальчик.