Haunt Devil

32.

Моя голова ужасно болела, когда я начала приходить в себя. Все перед глазами плыло и кружилось, когда я попыталась поднять веки, а мои мышцы болели, будто бы я весь день занималась спортом. Я совершенно не контролировала свои конечности, поэтому не могла пошевелить ни ногами, ни руками.

Когда мои веки все же поднялись, все что я смогла увидеть, это яркие лампы, которые висели надо мной. Спустя пару минут, я все же поняла, что лежу на твердом матрасе, а неприятный писк, который все это время звучал в моей голове, начал затихать.

Боль во всем теле медленно отступала, позволяя мне чувствовать каждую часть своего тела. Ужасные судороги, которые сковывали мои конечности так же проходили и становились не такими болезненными, как раньше, а единственным эпицентром боли был живот. Казалось, что я чувствую каждый миллиметр той раны, которая разделяла кожу моего живота на две половины.

Шторы в моей палате были закрыты, а свет от ламп был слишком ярким для моих глаз, что заставило меня щуриться. Я видела, что медсестра зашла в палату, а когда она заметила меня, её лицо вытянулось, рот медленно открылся, а глаза стали больше, словно вот-вот должны были выкатиться из орбит. Выбежав, медсестра вернулась через несколько минут уже в сопровождении доктора и ещё нескольких человек в белых халатах. Каждый их них внимательно наблюдал за мной, пока доктор осматривал мое тело.

Я видела, как двигались его губы, и знала, что он говорил с остальными, потому что они тут же записывали что-то в своих больших блокнотах, при этом задавая новые вопросы и снова записывая ответы.

Доктор, седой мужчина с густой бородой, которая практически скрывала его подбородок и губы, склонился надо мной, скорее всего обращаясь ко мне, но его голос не доходил до моего слуха. Мужчина кивнул головой, будто бы что-то спрашивая меня, а я приложила все силы, стараясь пошевелить пальцами, что бы хоть как-то объяснить ему, что ничего не слышу, кроме противного писка, который так же становился все тише с каждой минутой.

Я открыла рот, чувствуя, что мои губы пересохли и потрескались. Стараясь выдавить из себя хоть что-то, я надеялась услышать свои же слова, но в моей голове все ещё было тихо и только со временем слух начал возвращаться ко мне. Первое, что я услышала, был собственный протяжный стон. Я попыталась приподняться, при этом двигая рукой, где стояла капельница, но острая боль в районе живота заставила меня застонать и вернуться в прежнее положение.