Не верю

3. Правда

Театр — один из видов исскуства, где все искусно лгут. Все фальшь, начиная с широкой улыбки вместе с тридцатью двумя зубами, лестных слов в адрес, подобранных из большой коллекции тщеславия.

И я оказалась в самом ядре, в эпицентре этого лицемерия и притворства. Бедная невинная овечка, которая не знала, куда подасться. Но родители нашли куда.

В пасть к львице — к соседней девочке по дому, которая являлась родственницей мне по длинной не прекращаюшейся цепочке родни.

«Она такая хорошая девочка: умная, добрая, красивая, приветливая, обаятельная. Вы обязательно подружитесь», — из уст мамы последовала длинная череда прилагательтных хороших ее качеств, и я сразу поняла, что мы с ней точно не подружимся.

«Школа далеко, одной скучно будет. Будет хорошо, если в школу будете ходить вместе», - поставила жирную точку мама в моём длинном протестующем предложении.

Я сдалась, повиновалась воле предков, ибо на меня смотрело множество пар глаз, из-за чего было трудно сказать нет. Тогда мы пожали руки: она с широкой улыбкой, а я — еле выдавленной из себя. В тот момент меня осенило — спектакль начался, где второстепенная героиня театра я.

Театр, как я упоминала выше, — один из видов искусства, в котором образное отражение жизни достигается средствами сценического представления. И спектакль разыгрывался каждый день, будто поставлен на повтор.

Школа, как говорила мама, действительно была далеко. Где-то за километр. Всю дорогу от школы до дома и от дома до школы, включая и саму школу: перемены, буфеты, класс, она насиловала мой слух. Насильно впихивала в мой мозг много ненужной информации: какая она превосходная и прекрасная, какая умная и красивая. Кто, где, как и при каких обстоятельствах ей это говорил я тоже должна была обязательно знать. Я любила прогулку, но этот километр ненавидела всей душой.

Замечать мельчайшие детали из ее одежды каждый день было невыносимо. Это невыносимо выбешивало. Словарный запас комплиментов иссякал, спичка терпения догорала.

«Ты просто завидуешь мне, что я такая крутая», — единственный вердикт, который я получала в ответ после того, как спичка терпения сгорала до тла, и из чемодана мата вываливалась пара самых безобидных слов. В конце концов я смирилась и терпела. Смирилась и терпела.

Скоро это стало должным. Стало самым важным эпизодом пьесы. Если усомняться в искренности моих комплиментов, дубль повторялся. Сериал с грустным названием «Отъебись, наконец, от меня» продолжали снимать. Жаль, что я была главной актрисой всего этого дерьма. Я бы тоже не отказалась бы получать востребованные аплодисменты от сильного пола.

Правду говоря, не было круче очертаний её лица. Глаза дерьмового болотного цвета, густые брови, острый подбородок и четко очерченные, будто контуром, губы. Особенно мне нравились длинные, черные, но ужасно секущиеся волосы. Если брать отдельно, то ее черты лица были симпатичны мне, но в целом вызывали рвотный рефлекс. Все портило ее чрезмерное самолюбие и эгоизм.

Также скручивать живот в тугий узел заставляли слова: «Уи-и-и-и, спасибо, так приятно». Это был ответ на очередной комплимент, брошенный в ее адрес. Мне так хотелось затянуть петлю на шею тому человеку, который не скупился на комплименты, задушить или хотя бы намазать веревку мылом и повесить, ибо он представить себе не мог, какое одолжение мне делает. Всю дорогу от дома до школы и от школы до дома мой слух подвергался всяческим пыткам, переваривая те лестные слова. Это продолжалось до тех пор, пока кто-нибудь не сделает комплимент еще круче.

«Правила созданы для того, чтобы их нарушать», — говорила она, противно хихикнув. Более глупой фразы я еще не слышала. Опоздать на урок или прогулять для нее было преступлением, да что уже там говорить о правилах. Но ты права, «подружка», нарушать правила было и правда круто. Нереально круто.

Второстепенной героине, то есть мне, захотелось уйти из театра. Хоть из труппы, хоть за кулисы, но уйти. Мне надоело играть и было без разницы куда, главное — избавиться от этого обременительного титула.

Теперь мы поменялись местами. Я отрезала волосы. Перевернула страницу. Сняла последнюю серию грустного сериала...

Что я еще забыла?

Ах да, дружба.

Мы предали тебя, прости...

Я не ценила то, что ты мне с небес послал...