Актриса из Страны Чудес

16

- На самом деле, этот концерт должен был пройти на расслабоне, потому что вы как бы не тур и последние в списке, - Мирон пнул ногой, пустую бутылку из-под воды, - Но так уж вышло, что кроме Диза, я притащил еще одного достаточно важного мне человека. Честно, я понятия не имею, насколько я важен для него и важен ли вообще, - мужчина повернулся к Юле, которая стояла за кулисами, не решаясь выйти на сцену. - Не надо, стой там. Потом все скажешь, если захочешь. Этот человек до недавнего момента знал лишь один трек, который даже не мой собственный, понятия не имел, кто такой Оксимирон, думая, что это средство художественной выразительности, никогда не слышал о Горгороде и...

"Именно тогда я понял, что влюбился." - закончил Федоров, взглянув на полный зал. Пусть ему хочется заорать во все микрофоны, написать об этом везде - не сейчас, не так быстро: счастье любит тишину, а девушка не так легко переносит обилие внимания со стороны других людей. Рыжая вообще не понимает, почему Янович все еще рядом, почему повез сюда, почему просто не поступает с ней, как остальные? Почему даже в уставшем взгляде и мягкой улыбке после съемочного дня больше тепла, чем было когда-то в её жизни? Почему в обычном сообщении "надень шапку, шарф и перчатки. на улице холодно" больше заботы, чем в предупреждениях мамы? Почему он ей настолько нужен?

- И это, собственно, для тебя, мой важный человек.

Мирон не называет ее имя, фамилию, какие-либо отличительные черты в виде веснушек и рыжих волос, которые вечно заплетены в колоски или хвост, потому что к распущенным Кристовская не привыкла.

- Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Мужчина никогда до этого не говорил о любви. Думал, пытался понять и принять, но все было не то, не так и не с теми, к сожалению, а, может, и, к счастью для него самого. Одни, вторые, пятые неудачные отношения: грабли ебнули по лбу, а он опять на них с разгона, потому что вечно одному быть не хочется, умирать гордым, но никому не нужным - тоже.

- Был я весь - как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Понял он это недавно: буквально пару дней назад, когда познакомился с её родителями - тогда-то в голове что-то щелкнуло, в темноте чертогов разума загорелись неоновыми, зеленым и серым, цветами надписи "меньше пить" и "меньше курить", ибо полностью и то, и то Федоров вряд ли сразу бросит.

- Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз изумрудный омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Юля не уйдет. Даже если сотни раз скажут, что Мирон - худшее, что существует в этом мире, она отрицательно покачает головой, серьезно посмотрит на говорящего, подойдет к мужчине, обнимет и больше не отойдет. Пусть плохой. Пусть ужасный. Но, по крайней мере, он ее. Это ее крест и ее проклятие, а не всеобщая благодать.

- Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Федоров опустит перед ней голову, погладит по голове, даст ее любимую конфетку и скажет, что она - умничка. Для всех это злой дохуя умный рэпер, а для нее - просто пупося, которая улыбается, ругается матом на всех вокруг, греет в холодном павильоне и любит. Души не чает в маленьком лучике солнышка с рыжими волосами, в ребенке во взрослом теле, у которого в душе вечное лето, в милой принцессе с храбрым сердцем, что бесстрашно убивает сороконожек тапком у себя дома.

- Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Только бы не исчезла с восходом, только бы не превратилась в быстрое течение Невы и яркие ареолы вокруг куполов храмов, только бы задержалась ненадолго, а он уже готов остаться в этом коротком мгновении. Мирону бы проспаться хорошо, а если сон будет таким, то не грех и зависнуть в нем.

- Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Мужчина личность, вроде, не особо конфликтная, но черт разберет, что ему может прийти в голову, поэтому, да, он отрекается скандалить. Для убедительности может микрофон на сцену швырнуть, потушить свет и уйти со сцены, но никто этого явно не оценит.

- А к нему нельзя, да, Жень? - спросила Юля.

- Нет, солнышко, прости, - вздохнула девушка. - Пока нельзя. Может, он всех на сцену позовет, или потом ему все скажешь, хорошо?

- Хорошо, - кивнула рыжая, чувствуя, как в уголках глаз с опозданием собираются слезы.

Ей хочется к нему объятия, ей хочется схватить его за палец и никогда не отпускать. Ей хочется. И ему, как оказалось, тоже.