Твой последний шазам

Глава 11

Никита

На второй день нашего пребывания в лагере нас разбудила громкая, разносящаяся по всей округе музыка. Мелодия была очень знакомой, но в отвратительном джазовом исполнении, и я, ещё не до конца проснувшись, долго и мучительно пытался вспомнить сквозь сон оригинал. До тех пор, пока голос Дятла не вернул меня к действительности.— Что это?— Металлика, — тут же ответил я и проснулся.Дятел лежал завернувшись в простыню, будто в кокон. Всю ночь он ныл, что его жрут комары, ворочался, обливался аэрозолем от укусов насекомых и не давал мне спать.Трифонов же вырубился мертвецким сном минут через пять после того, как легли и ничего этого не слышал. Теперь же, едва пробудившись, он быстро выбрался с нашего лежбища, покрутил головой, разминая шею, потёр плечи, помахал руками. Сделал два шага и распахнул входную дверь.Освежающий ветерок пробежал по комнате и вылетел в оставленное открытым на ночь окно.— Это подъём, — пояснил он Дятлу. — В лагере.Дятел вытянул локти из кокона и продемонстрировал мне красные, расчёсанные пупырышки укусов, после чего жалобным тоном сообщил:— На ногах ещё хуже.Тифон надел штаны и кроссовки. Взял ведро и исчез в дверном проёме. Через минуту послышался голос Макса, Трифонов ему что-то ответил, затем раздался отрывистый крик, топот, звук ударившегося о стену дома ведра.Дятел перепуганно вскочил и прямо в трусах кинулся смотреть, что происходит.Мне же и не глядя было ясно, что они обливают друг друга водой из поставленной между домами бочки. Ну и, соответственно, душераздирающий вопль Дятла не заставил себя ждать, и по тому, как он верещал, можно было подумать, что они засунули его в эту бочку целиком. Так что во избежание принудительных водных процедур я решил не торопиться с подъёмом и блаженно растянулся на кровати.Буквально на секунду прикрыл глаза (или мне показалось, что на секунду), как кто-то резким движением сорвал с меня простыню, и на живот упало нечто мокрое, дико холодное и противное. От неожиданности я заорал и замолчал, только когда увидел, что это просто полотенце.— Давай, вставай, — скомандовал Тифон.Приятную расслабленность сняло, как рукой.— Иди нафиг, — я швырнул в него полотенце. — Тупые шутки.— Чем быстрее начнём, тем больше успеем, ты в курсе?— Я тебе не Соломин, ясно?Не знаю, что на меня нашло, но неожиданно я прилично разозлился.— И? — он с вызовом уставился на меня. — Что ты этим хотел сказать?— Сам знаешь.— Соломин, между прочим, уже научился консервные банки открывать и спичками пользоваться, а ты всё ещё дрыхнешь.— Вы там обливались.— Короче, чтоб через две минуты был на улице, — сказал он это таким тоном, что мне вообще расхотелось куда-либо идти. Просто остаться в кровати и пролежать целый день. Назло. Специально, чтобы много о себе не воображал. Не станет же он меня насильно тащить. Интересно, что вообще сделает?Я подумал о Зое, о том, что Трифонов «нависает», и в очередной раз злорадно отметил, что это её выбор.Они застелили уличный стол тремя разодранными пакетами. На белых пластиковых тарелках лежал нарезанный чёрный хлеб, огурцы и яблоки, между ними стояли две открытые банки со шпротами, крышки которых были жестоко изуродованы, и дымящийся чайник. Тифон по-прежнему в одних штанах безжалостно пилил колбасу складным ножиком. Дятел распаковывал коробку с чаем. Макс жарил на мангале сосиски. Удивительно, что они так заморочились завтраком. Видимо, я действительно провалялся дольше, чем думал. Спросил, чем помочь, но Трифонов ответил только «пожрать быстрее».Однако, когда уже сели и стали есть, я вдруг сообразил, что Артёма с нами нет.— Тёма так рано не встаёт, — сказал Макс.От удивления я сделал такой большой глоток чая, что обжёгся. Посмотрел на реакцию Трифонова, но тот, чуть щурясь от дыма, преспокойно курил. На его плечах сидело комаров пять, а он их будто не чувствовал.Тифон терпеть не мог мажоров, халявщиков и всяких приспособленцев, но тут что-то пошло не так, и я никак не мог понять, в чём подвох. Подобная дискриминация, скорее даже социальное неравенство показалось мне возмутительным, но я промолчал. Пусть Трифонов сам решает, кто чего стоит.На строительной площадке тени не было и в помине, и когда мы вышли к ней из спасительной гущи деревьев, нас обдало раскалённым воздухом, а из-под ног поднялись столбы белой пыли. Запахло сухим песком и цементом.Рядом с двумя огромными контейнерами, которые нужно было заполнить, мы нашли тачку, коробку с рабочими перчатками, три совковые лопаты, кувалду и строительные носилки.Первые два часа дело шло весело и бодро. Мы перетащили большие куски рам, длинные доски и тяжеленные плиты, за счет чего один контейнер заполнился почти на четверть. Но потом пришёл Борис, посмотрел на нашу работу и сказал, что мы всё делаем неправильно. Все цельные и объемные куски нужно разламывать или разбивать, чтобы они заполняли контейнер целиком, тогда вывезти получится значительно больше, и это очень важно, потому что каждый контейнер стоит денег. Тогда Макс запрыгнул внутрь, и мы с ним что могли доставали обратно, а Тифон расфигачивал всё это кувалдой.Артём появился где-то около двенадцати. Свеженький, бодрый, приятно пахнущий, в чистых серых спортивках и белой майке, тогда как все мы были с головы до ног покрыты налипшим на влажную кожу слоем цементной пыли и песка.Он громко похвалил нас, похлопал меня по спине и предложил отправиться обследовать ещё не разрушенный корпус. При этом тон у него был такой насмешливый и беспечный, что дико захотелось послать. Однако вместо меня это сделал Макс и, будто именно этого и ожидая, Артём нацепил перчатки и довольно охотно подключился к нам.Работал он быстро, нетерпеливо и решительно. Так что дело пошло быстрее, да и веселее тоже, потому что разговаривал он почти так же много, как Лёха. Анекдоты, конечно, не травил, но смешно подкалывал Дятла про унитаз с подогревом и не очень смешно меня по поводу истории с Тоней.После он в красках стал вспоминать, как Тифон в больнице упал в обморок, когда ему укол делали, из-за чего у медперсонала на этаже начался переполох, а древние бабки из очереди за уколами то и дело заглядывали в процедурный кабинет и грозились воспользоваться его беспомощным состоянием. Трифонов неловко оправдывался, что это от голода, но мы уже дико гоготали и подробностей не слышали.После шести нестерпимый зной стал спадать, однако мы с непривычки уже так упахались, что особого облегчения это не принесло. Каждый ждал, что кто-то другой первым скажет «хватит». Но все молчали. Даже ханурик Дятел на заплетающихся ногах упрямо продолжал таскать мусор. Я всё надеялся, что это будет Артём, но тот, пока меня не было, успел поспорить с Максом, кто дольше продержится и, судя по упрямой настойчивости обоих, противостояние могло продлиться до ночи. Трифонов, как обычно, включил свою внутреннюю кнопку Терминатора и делал вид, что ничего не замечает. Я же просто не мог себе позволить оказаться самым слабым звеном, поэтому тоже терпел. Разговаривать перестали, только время от времени переругивались друг с другом.Первая девчонка появилась на крыше, когда Дятел был готов вот-вот сломаться. Он долго стоял, делая вид, что пьёт из пустой бутылки. Потом опустился на корточки и прислонился спиной к раскалённому на солнце контейнеру, обжёгся и с жалобным поскуливанием начал бегать вокруг Тифона.— Андрей, а у нас есть график? Ты не подумай, я ничего, просто интересуюсь. До каких пор мы будем работать?— До первой крови, — бросил тот в ответ.Дятел хотел ещё что-то сказать, но вдруг с гримасой удивления посмотрел вперёд, и мы все тоже сразу посмотрели туда.На крыше примыкающего с той стороны к сетке трёхэтажного бетонного здания стояла девчонка и в упор смотрела на нас. На ней была майка по типу тельняшки и белые шорты. Заметив наши взгляды, она попятилась, на какое-то время исчезнув из поля зрения, однако вскоре снова появилась с тремя подругами, которые также беззастенчиво уставились.Все прилично оживились. Дятел стыдливо натянул футболку, Макс наоборот снял, я же решил резких движений не совершать, только лицо протёр.Артём взял у Трифонова сигарету и, с картинным видом закурив, какое-то время изучающе их разглядывал, затем громко, будто приговор, объявил:— Малолетки.— Ясное дело, — фыркнул Тифон. — Это же детский лагерь.— Ты говорил вожатые.— Те были вожатые.— Две из них вроде ничего.— Как ты видишь? — удивился Дятел. — Я ни одного лица не могу различить.— А лица и не нужны. Но то, что малолетки — факт.— Шёл бы ты отсюда, — ровным голосом проговорил Макс. — У тебя уже есть малолетка.Артём, посмеиваясь, смерил его оценивающим взглядом.— Насчёт меня не переживай, им наши морды тоже не видны, так что у тебя есть шанс.Сложен Макс был действительно неплохо: без пацаньей худобы или лишней массы. Я не девчонка и по-нормальному мог оценить только мышцы, ширину плеч и пресс. До Тифона ему, конечно, было далеко, но моему тренеру по футболу он бы понравился.— Всё равно свали, — сказал Макс.Но Артём, нарочно запрыгнув на разбитый бетонный блок, принялся красоваться и позировать, как для фотосессии. Дятел громко захихикал. Девчонки достали телефоны.Макс запустил в Артёма куском фанеры, тот поймал его на лету и отправил обратно. Фанера шлёпнулась плашмя на песок, обдав столбом пыли тащившего арматурную сетку Тифона, из-за чего тот разозлился и со злостью швырнул сетку в контейнер, но не рассчитал, и торчащий ржавый прут прилично расцарапал ему запястье.Крепко выругавшись, Тифон взглянул на руку, потом заметил, что девчонки нас снимают, и раздражённо бросил Артёму:— Чё за фигня?— Я же для вас стараюсь, — Артём спрыгнул с блока. — Вон, Никитос глаз с них не сводит. Готов спорить, уже раздел парочку.Все резко обернулась на меня.Может я и смотрел, но не больше остальных, и ничего такого, пока Артём не сказал, подумать не успел. Однако стоило ему это произнести, как глаза сами собой устремились на крышу в поисках обнажёнки.— Всё ясно, — сказал Трифонов. — Сворачиваемся.— Блин, Тиф, это гон. Просто отвлёкся... — начал оправдываться я и тут увидел, что из его крепко сжатого кулака закапала кровь. Одна за другой бурые капельки падали в песок и сворачивались. — У тебя кровь.— Знаю, — он потряс кистью. — Поэтому и говорю — сворачиваемся.Выход к озеру находился неподалёку от домиков.Вечернее солнце ласково заливало всё вокруг розово-оранжевым светом. С правой стороны от нас тянулось огороженное сеткой кукурузное поле. С левой — лес.Один за другим, грязные и измученные, как пленная армия, мы тащились по узкой просёлочной дороге.Если таким был всего лишь первый день, то что же будет дальше? Этот вопрос, похоже, беспокоил не меня одного.В конце поля нам повстречались двое мрачных деревенского вида мужиков и по тому, как они подозрительно поглядывали, мы поняли, что это фермеры и они стерегут поле. Хорошо было бы как-то прикольнуться над ними, но сил уже ни у кого не осталось.Озеро оказалось лесное, большое и тёмное, на его поверхности отражались верхушки сосен. Людей на берегу почти не было.Макс с Артёмом, скидывая одежду на ходу, бросились наперегонки к воде. Дятел побежал за ними.— Ты как? — я кивнул на небрежно забинтованную руку Трифонова.— Царапина как царапина. Мозоль от кувалды хуже, — он показал здоровый волдырь на левой руке.— У меня тоже, — я раскрыл покрасневшие ладони. — Может, зря сразу так впряглись?— Нормально. Раскачиваться времени нет. Привыкнем.— Я бы не хотел к такому привыкать. Когда нужно привыкать — это называется каторга.— На каторгу отправляют насильно, а тут никто никого не заставляет.Мы опустились на траву. Он достал сигареты, закурил, выпустил в воздух струйку дыма.— Просто думай о том, чего больше всего хочешь, и тогда все напряги побоку.— А что ты хочешь?— Я уже говорил.— Мотик?— Ну да.— Только ты не обижайся, но я всё равно не могу понять, зачем тебе он.Тифон посмотрел на меня, как на упоротого.— Не, про Зою и работу я помню. Но, если ты осенью в армию уйдешь, то нафига он тебе прямо сейчас? Когда ты вернёшься, пройдет целый год и это будет осень. Зимой не поездишь. К весне пройдет почти два года. А он так и будет у тебя просто стоять и ржаветь. Два года, Тиф. Представляешь, какая это чёртова куча времени? Столько всего может измениться. А что, если он и не понадобится тебе потом?Я ничего конкретного не имел в виду, только то, что говорил, но Трифонов подозрительно прищурился, сплюнул между кроссовок и медленно повернул в мою сторону голову. Дракон тоже повернулся, и будто ощерился.— Почему не понадобится?— Я, например, в прошлом году не знал ни тебя, ни Лёху, ни... Зою. Терпеть не мог Соломина и больше всего на свете хотел остаться в своём старом районе, с матерью и Боряном. А сейчас понимаю, что просто цеплялся за старое. Когда ты вернёшься, начнёшь учиться, наверняка найдешь себе другую работу. Возможно, машину купишь. За один год может столько всего произойти. А вдруг Зойка вообще от тебя соскочит и загород кататься не придется, — последнее я брякнул просто так, больше ради подкола, но в ту же секунду пожалел.Его лицо в одно мгновение сделалось каменным. Он смотрел молча, с опасным недоверием переваривая мои слова. Потом отвернулся и с силой вмял окурок в землю.— Не. Всё будет нормально. Зоя надёжная. Мы с ней одна команда. Она меня не предаст. А я её, — по его голосу я понял, что он уже думал об этом и именно так успокаивал себя. — Зоя лишь бы на кого не поведётся. Она разборчивая. Я не то, чтобы понтуюсь, просто ты же сам знаешь.Тифон сказал это ни на что не намекая, по-простому, но получалось «лишь бы кто» — это я. Зоя и в самом деле так привыкла к его «крутизне», что мерила этими мерками всех. В том числе и меня.Вода была освежающая, живительная. В ней я сразу почувствовал, как болят мышцы, обгоревшая на солнце кожа и мозоли на руках. Но резко вспыхнув, вся эта боль тут же успокоилась и по телу потекла расслабляющая нега. Я лёг на спину, раскинул руки в стороны и, покачиваясь на поверхности, погрузился в оранжево-розовое небо. Душный, пыльный, тяжёлый день медленно таял в его нежной дымке.Громкие голоса разносились по всему озеру и исчезали где-то в верхушках сосен — это Артём с Максом обнаружили на другом берегу верёвку, привязанную к склонённому над озером дереву и прыгали с неё. Дятел побежал к ним по берегу.Трифонов сказал думать о том, чего хочешь. Но чего я хотел? Зачем ввязался в это приключение? Ясно, что не из-за денег, и то, что будет тяжело, в отличие от Дятла, понимал вполне здраво, но всё равно загорелся и готов был продолжать. Мне и самому было интересно, ради чего? Должен же я был чего-то хотеть.Медленно, подобно аллигатору, нагоняя крупные волны, мимо проплыл Трифонов. Всё-таки здорово, когда знаешь, чего хочешь, но я не знал.Возвратившись в лагерь, решили, что едой, точнее шашлыком, займётся Макс, а все остальные поедут к церкви — звонить и писать. У Макса же никого не было, за него никто не волновался, и он сам ни за кого не волновался. Мне, в общем-то, тоже писать было некому, а позвонить домой за нас двоих мог Дятел. Но я точно знал, что Тифон будет разговаривать с Зоей, и надеялся, что смогу попросить у него трубку, чтобы просто сказать «привет».Но когда мы приехали и разбрелись в разные стороны со своими телефонами, Дятел так громко говорил с бабушкой, что Трифонов тут же учесал в поле, и в наступившем полумраке я потерял его из вида, а после спрашивать про Зою было неудобно, я и так слишком часто заговаривал о ней. Вместо этого показал ему новые фотки Криворотова в Инстаграме.Длинноволосая девчонка с собакой. Очень красивая.— И где он их всех только находит? — проворчал Тифон. — Вроде бы уехал в чужую незнакомую деревню и вот — на тебе. Уже цепанул.После той драки, в которой нас побили, у Лёхи во всю морду остался здоровенный шрам, и мы думали, что на этом его любовные успехи закончатся, но испортить Лёху, похоже, не могло ничего.— Слушайте, если я сегодня пьяным соберусь в Москву, не пускайте меня, — попросил Артём, когда ехали обратно. Выглядел он отчего-то сильно загруженным, но очень старался, чтобы этого никто не заметил.— Ключи от машины просто отдай и всё, — сказал Тифон.— Я Максу отдам, но вас просто прошу подстраховать, на случай, если он сам напьётся и купится на моё нытьё.— Мне отдай, — повторил Тифон. — Я не пью и на нытьё не реагирую. А если драться полезешь — пожалеешь.К нашему возвращению угли в мангале были готовы, и Макс нанизывал мясо на шампуры. На столе стояла начатая бутылка виски. Неподалёку горел на столбе фонарь.Артём схватил стопку чистых стаканов, отсчитал на каждого, выставил на стол и налил.Высокопарно поднял руку, чокнулся со всеми и выпил. После чего снова налил.Было ясно, что он решил напиться, но как-то так получилось, что напились все. Ещё раньше, чем успело приготовиться мясо.После второго стакана физическая усталость сменилась новой волной возбуждения. Мы громко и безостановочно трындели, скакали под доносившуюся из Пандоры музыку, ржали и подкалывали друг друга.Потом Макс предложил идти к девчонкам, и я тут же подорвался с ним, Дятел тоже, но единственный трезвый среди нас, Трифонов, пригрозил поотшибать нам рога, и Макс впрягся с ним препираться. Слово за слово и через несколько минут они оказались на турнике.— Ставлю косарь на Макса, — Артём заскочил с ногами на лавку. — Котик ещё тот турникмен.— Мне ставить нечего, — сказал я. — Но я, понятное дело, за Тифа.— И я, — подхватил Дятел.Я вообще думал, что Тифон сделает Макса на раз, он был здоровее, трезвее и я тысячу раз видел их с Лёхой на турнике. Во дворе их любимая тема. Но с самого начала не задалось.Условие было такое: при каждом следующем подходе, количество подтягиваний увеличивается на один раз. Это называлось «лесенка».До четырех всё шло хорошо, но в пятый раз Тиф подтянулся чуть помедлив, а в шестой, прежде, чем начать подтягиваться, долго перехватывался рукой, а спрыгнув на землю, тут же размотал бинт и сунул в карман.Семь, восемь, девять. Я своими глазами видел, как он подтягивался шестнадцать раз, не дёргаясь, с прямыми руками и ногами, всё, как полагается. Лёха следил. А тут на восьмом ему явно уже было очень тяжело, тогда как Макс делал всё без малейшего напряжения.— Слышь, — крикнул я пританцовывающему на лавке Артёму. — У Тифа рука. Это не очень честно.— Да, забей. Честно-нечестно. Развлекаемся же просто. Ты сам-то сколько раз подтянешься?— Я ни разу, — гордо объявил разомлевший Дятел. — И мне не стыдно. Правда.— До перелома, — Артём похлопал себя по плечу, — за один подход я десять раз мог.Я решил, что он заливает, потому что десять раз я подтянулся всего один раз в жизни, и то Лёха сказал, что под конец я задёргал ногами.Артём вообще был мне непонятен. Я никак не мог определиться, нравится он мне или нет. Когда мы познакомились с Трифоновым и Криворотовым, они мне сразу понравились, хотя я и знал, что они не самая добропорядочная компания, меня к ним, как магнитом тянуло.На первый взгляд, Артём был такой же располагающий и контактный, как Криворотов, однако Лёхиной подкупающей открытости в нём не было. И я не очень понимал, как себя с ним вести. Даже с молчаливым Максом и то было проще.Мы отвлеклись и перестали считать.В этот момент Тиф спрыгнул на землю и, сказав: «Я всё», ушёл курить на ступени нашего домика.Артём зааплодировал, поздравляя Макса. Тот снова подтянулся и начал выделывать на перекладине всякие перевороты. Дятел восхищённо ахнул.Я подсел к Трифонову.— Ты расстроился?— Из-за такого? Я похож на дебила?— Блин, Тиф, я тебя знаю. Из-за такого ты и расстроился. Но если бы не рука, ты бы его точно сделал. Покажи. Сильно болит?— Чего привязался? — он сунул руку в карман.— Просто знаешь, я сейчас по пьяни фигню скажу, но зато честно. Ты меня спрашивал, чего бы я хотел. Ну или типа того. В общем, я подумал и решил, что хотел бы быть тобой.Неожиданно мой заплетающийся язык произнес то, чего не понимали мозги.Тифон удивлённо поднял голову и нахмурился.— Мной фигово быть. Я сам от себя иногда вешаюсь.— Не... — я зачем-то взял у него из рук сигарету и затянулся, хотя никогда не курил. — Ты всё можешь. Ты знаешь, чего хочешь. Ты сильный и всех можешь прогнуть. Ты не боишься никого. У тебя авторитет, принципы и цели. У тебя Зоя. Я бы хотел быть тобой. Правда.— Не пугай меня, — он поморщился. — Ещё немного, и я подумаю, что ты мне в любви признаёшься.Я уронил голову на руки. Всё, что я думал до этого, безбожно перемешалось и действительно звучало слюняво. Но я же знал, что я чувствую на самом деле и в этом не было ничего стыдного. Просто объяснить не получалось.— Ну, да. Я и тебя люблю, и Лёху, и даже Соломина. Понимаешь? И поехал я на эту каторгу просто, чтобы быть с вами. Не хочешь — не верь. И думай что угодно. Плевать. Ты, наверное, считаешь, что Артём понтовый: у него машина, он нас привез, купил продукты, воды и больше всех выделывается, а я «лишь бы кто» и звать меня никак. Даже Дятел научился пользоваться консервным ножом, а я так, чмо.Внезапно, от своих же слов мне вдруг так сильно стало жалко себя, что чуть не расплакался. И это обязательно бы произошло, если бы я дошел до разговора про Зою, но Тиф почувствовал, к чему всё идёт и грубо оборвал:— Кончай нести бред. И не пей больше. Завтра на жаре сдохнешь.— Значит, тебе на меня пофиг?— Чего ты хочешь? — он резко встал. — Тебя что, в засос поцеловать?Разозлившись, я отправился в домик, завалился, не раздеваясь, на кровать и мгновенно вырубился.Как заснул и спал — не помню, но сознание медленно заработало от протяжных и тягостных стонов, неким подобием сна перенесших меня в полевой госпиталь с сотнями истекающих кровью солдат с оторванными конечностями и чёрными дырами в животах.Представилось, будто я один из них. Лежу и умираю с пробитой головой. Попробовал снова нырнуть в спасительную темноту, как под боком что-то задвигалось, и стоны стали громче. Почти над самым ухом. Узкой щёлкой приоткрыл один глаз.Но больничных стен не было. Крови тоже. И тут снова послышался стон. Но уже другой. Глухой и хриплый. Я подтянул руки к груди и, поднявшись на них, кое-как оторвал тело от кровати. Сонно-пьяное сознание возвращалось постепенно и недоверчиво.Трифонов лежал на животе, накрывшись подушкой и обхватив её сверху одной рукой, вторая была где-то под ним. Дышал он тяжело и часто, спина и плечи были наряжены, служившая одеялом простыня сбилась в ноги. Рука на подушке сжалась в кулак и даже в тусклом серо-голубом предрассветном свете было видно, как побелели на нем костяшки. В тот же момент раскинувшийся между нами Дятел заметался во сне.Заскулил, захныкал, брови нахмурились, губы плаксиво задрожали. Пару раз всхлипнул и резко перевернулся на бок, но не успокоился, стал шарить рукой вокруг себя, ухватил мою простынку, натянул на грудь, снова перевернулся на бок.Я потряс его за ногу, он брыкнулся, но стонать перестал.— Тиф, ты спишь? — позвал я.Он не ответил.— Эй.Я перегнулся через Дятла и ущипнул Трифонова за бок. Он дёрнулся и выбрался из-под подушки.— Стонешь, как рожающий медведь.— Не гони.— Правда.Я перебрался через деревянные спинки и включил свет. С этими кроватями было жутко не удобно. Подойти к нему я никак не мог.Проснулся Дятел. Увидел меня и с новым стоном прошептал:— У меня, кажется, температура.Трифонов нашарил сбившуюся простыню, отвернулся от нас и накрылся ей с головой.Я приторможенно застыл, вообще не понимая, что делать. Я был ещё пьяный и дурной какой-то, словно всё ещё умирал в военном госпитале. К счастью, вспомнил, чтобабушка полрюкзака Дятла набила лекарствами.— Что у тебя болит? — вытряхнул содержимое пузатой тряпичной косметички к себе на кровать.— У меня всё болит, Никит. Всё-всё. Каждая клеточка, — проныл Дятел плаксивым голосом. — Мне даже лежать больно. И это такая боль, что просто невыносимо. Я и во сне её чувствовал и сейчас. Прям как огонь повсюду. Кожу живьём сдирают и...— Да, заткнись ты, блин, — рявкнул на него Тифон. — Просто заткнись!— Покажи руку, — сказал я ему.С тяжелым, недовольным вздохом он сел на кровати и выставил руку вперед, точно я врач, делающий обход.От места царапины на запястье по внутренней стороне локтя протянулась тёмная фиолетово-синяя полоса.— Фигово. У тебя заражение. Нужно срочно в больницу, ну, или как минимум антибиотики. У меня такое было. Три дня проходил, капец. Чуть не сдох.— Дай лучше обезболивающее, — он раскрыл ладонь.— Блин, Тиф, ты тупой? Заражение силой воли не лечится.— Ну тогда давай свой антибиотик.Я снова переворошил лекарства:— У нас его нет.Пока ковырялся, вспомнил свои пьяные признания накануне и стало неловко.— А со мной что делать? — шмыгнул носом Дятел.— Ты обгорел, — с видом заправского медика поставил я диагноз. — Тут у нас какая-то мазь есть и жаропонижающее. Зашибись госпиталь.В кухонной коморке нашлась бутылка с питьевой водой, я выдал им обоим по две таблетки анальгина и одну выпил сам. Голова гудела.Намазал Дятлу плечи и спину холодящей мазью, выключил свет и пошёл на улицу мыть руки. Постоял там возле бочки, подышал, посмотрел на раскиданный вокруг столика мусор, вылил на голову четверть ведра прохладной воды и отправился в соседний домик. Дверь у них была нараспашку, и когда я входил, мне под ноги метнулось что-то живое.Испугаться толком не успел. Обернулся и в свете фонаря различил удирающую кошку.— Что случилось? — Артём проснулся сразу. Встревоженно сел на кровати и свесил ноги, словно собираясь уже куда-то бежать. Чёрные волосы топорщились в разные стороны, белки больших круглых глаз блестели. Именно так мне представлялись демоны инкубы.— Тифу хреново. Лекарства нужны. Поехали, купим?— Эм... — он ещё больше взъерошил волосы. — Я типа бухой. Ты в курсе?— Да, но у него заражение крови и от этого умирают.— Блин, — он протёр ладонями лицо, похлопал себя по щекам, встал, потянулся.Даже трусы у него были Кельвин Кляйн. Белые буквы на резинке чуть ли не светились в темноте.— Слушай, а ключи-то я ему отдал. Иди, забери, я умоюсь пока.Я побежал за ключами. Растряс Тифона за ноги, стал спрашивать, где ключи, но он опять «врубил» Терминатора и упёрся, что не отдаст, потому что мы пьяные.Тогда, заметив в груде шмотья на стуле его штаны, я кинулся их вытаскивать. Ключи звякнули в кармане, но он набросился на меня, как тигр, обхватил сзади за шею и швырнул на кровать. На счастье, в дверях появился Артём, и я перекинул штаны ему. Но он и шага не успел с ними ступить, как Тиф с разворота его толкнул. Не удержавшись, Артём свалился прямо на меня. Воткнулся локтем в рёбра и застонал уже я.— Вы чё думаете, я с вами одной рукой не справлюсь? — Тифон вымученно улыбнулся.— Ребят, ну зачем куда-то ехать? — прокряхтел прижатый нами к стене Дятел. — В лагере же медпункт есть.