Реакции BTS

"98" Хосок

Хосоки никогда не встречает тебя у порога. Этот малыш соня будет в кровати лежать еще час точно, потому что ему нужно много сил для великих дел. Он сам так говорит, когда ты пытаешься разбудить мальчика, щекочешь торчащие из-под одеяла со звездами пяточки и щипаешь за щечки.

— Нуна, — Хоби ноет, пинается и ладошками отталкивает твои руки. Недовольный, сонный, он дует губки и прячется под одеяло, ворочаясь фырчащим ежиком, когда ты ложишься рядом, чтобы обнять этот кулек из одеяла.

— Кто тут мой самый сладкий малыш? Кто мой любимый мальчик?

— Нуна, ты как педофилка, — Хосок откатывается к стене. — Давай я вырасту и тогда буду самым любимым.

Этот ребенок порой слишком умный для своего возраста.

* * *

После сна Хосок как реактивная машинка, потому что не сидит на месте совсем. Он бегает по кухне, пока ты готовишь ему кашу, изображает из ложек самолеты и забирается на стол, громко крича, когда кидает приборы в кастрюльку с кашей.

— Бум! — Хосок разводит ручками, пока ты вытираешь кашу со своего лица. — Бам! Нуна, не бей!

Мальчик с визгом уносится от разъяренной тебя, потому что кашу со стенок отмывать именно тебе.

— Нуна, это война!

* * *

— Смотри, это сердечко, — ты вырезаешь из цветной бумаги сердце традиционное, с закруглениями, острым кончиком. Ты протягиваешь его Хосоку, чтобы он обвел и вырезал такое же, только малыш смотрит недоуменно, вертя в руках трафарет.

— Сердечко? — мальчик хмурится и надувает губки. — Нуна, но это же попа! Вот!

И переворачивает сердечко вверх ногами, чуть покачивая.

— Господи, Хосок, в кого ты такой, а?

* * *

У Хосока только папа. Мужчина всегда смущается, когда просит посидеть тебя с его сыном, потому что ему неловко, ты всего лишь дочь его коллеги по работе, даже могла не соглашаться. Мальчика оставляли всегда на бабушку, но сейчас она в санатории, а бросить работу мужчина не может.

Он платит хорошие деньги. Этого больше, чем достаточно за то, что ты сидишь с Хоби, который сначала был недоверчив и воротил нос, а сейчас виснет на ноге порой посреди дня, потому что ему прямо сейчас почудилось, что ты уйдёшь и больше не вернёшься.

— Нуна, — мальчик заливается слезами, вытирает сопли о твои штаны и взвывает, запрокидывая голову. — Нуна!

— Ну что ты плачешь, мне еще пять часов с тобой сидеть, — ты пытаешься успокоить мальчика, только тот начинает реветь еще громче. Не переставая минут десять, у тебя даже нервы сдают, но ты держишься изо всех сил, пока с Хосоком на своей ноге передвигаешься по квартире, чтобы навести чай себе и малышу, который точно потом захочет попить.

— Нуна, ты же не уйдешь? Нуна, ты же придешь? — Хосок вздрагивает весь от своей истерики, вытирает сам щеки, нос и просто обнимает тебя, доверчиво прижимаясь. Ты пожимашь плечами.

— Ну, домой-то мне уйти надо.

— Не надо! Нуна, давай ты выйдешь за моего папу, и ты всегда-всегда будешь со мной? А потом тебя замуж возьму я?

Ты неловко улыбаешься, стараясь не краснеть под полными слез глазами ребенка.

* * *

— Блять! — ты не сдерживаешься, когда ударяешься мизинчиком об тумбочку, через секунду понимаешь, что выругалась вслух. Опасно, это может быть услышано ребенком, который уже бежит к тебе.

— Нуна, что такое блять? — ругательство так странно звучит детским голосом, ты морщишься, прихрамывая подходя к ребенку.

— Это плохое слово, Хосоки, не стоит повторять. Им порой передают емкие эмоции, но это некультурно. Не говори его, хорошо?

Хорошо, Хосокки кивает головой и снова убегает в спальню. И кажется, что пронесло, только вечером мальчик несется к отцу, вереща:

— Блять! Это счатье папа! Блять!