Через полчаса прогулки я повернул назад к дому. Хотелось оказаться в своей комнате, задернуть шторы, забраться в кровать и скрыться под одеялом с головой, провалиться в сон. Сны были единственным местом, где можно спрятаться от окружающего мира. Правда, были еще книги. Они помогали тоже. Но те старые хорошие книги, что лежали дома, были прочитаны мной уже множество раз. Тем было уже как минимум по полвека. С тех пор книг особо не печатали. Даже держать их дома было не то что бы запрещено, скорее нежелательно. Но, во всяком случае, всем так или иначе было всё равно, все держали дома книги. Они были чем-то дорогим для людей, чем-то, что напоминало им о прошлой жизни, когда не висели еще всюду камеры, дома не были такими серыми и одинаковыми, а общество не было нищим и злобным. По крайней мере, если верить книгам, когда-то всё не было настолько безнадежным.
И всё же, сны помогали гораздо больше. Там, независимо от реального мира, существовали свои собственные миры, гораздо прекраснее и интереснее этого. Как жаль, что невозможно было остаться во сне навсегда. Нет, не умереть, не уснуть навечно, оставив физическое тело на кровати. Хотелось исчезнуть из этого мира физически, полностью, и заблудиться в мире снов.
Обычно я спал большую часть суток – почти всё то время, что оставалось помимо учебы. Взрослые такой роскоши позволить себе не могли. Я частенько думал о том, что когда-то не смогу и я, и этот мир отберет у меня последнее, что помогает оставаться на плаву. И сон мой будет длиться от силы шесть часов, и будет он беспокойным, поверхностным, и красочные сны сменятся сюжетами о работе, еде и насущных проблемах. Так было у всех взрослых. Они ходили сутулые, шаркая ногами по земле, не поднимая глаз, и непрерывная зевота была их вечным спутником.
Отец вечно ругал меня за такое времяпрепровождение. Он говорил, что я должен проводить больше времени на улице, гулять со сверстниками, или же просто смотреть телевизор. Да что угодно, чем там занимаются другие дети. Но я не хотел, я хотел только спать. И не всегда физически. Сам мой организм не хотел столько спать. Но я приучал его, заставлял. И он сдался. Отца все это пугало. Он видел моё подавленное настроение, видел, что жизнь в реальном мире не доставляла мне никакого удовольствия. Хотя, а кому доставляла? Отец сам держался на последнем издыхании. Я тоже переживал за него. Он слишком много работал и слишком мало спал.
