Маска

17. Брошенная тарра.

Большой циркус неистовствовал. Все сто пятьдесят тысяч зрителей – а Ликасто слышал, что при его отце циркус вмещал, бывало, и по двести тысяч! – скандировали Ave, прославляя регента и наследника. Ликасто устало помахивал рукой, с ужасом ощущая, что тело снова начало его подводить: так же, как в момент пробуждения, конечности начинали неметь и холодеть, и приходилось прилагать значительные усилия, чтобы не опуститься на богато убранную скамью, уподобляясь одной из сотни статуй. Но теперь у Ликасто появилась надежда: Экспиравит здесь, а значит, он придумает что-нибудь, чтобы спасти своего глупого и легкомысленного подопечного.

Ликасто так себя и называл мысленно: подопечный. Ведь кем еще он мог приходиться Яну да Сильва? Другом себя назвать язык не поворачивался – Ликасто слишком мало еще знал Яна да Сильва, да и не сделал ничего, что дало бы ему право назвать себя другом. Только мешал да усложнял задачу по своему спасению. Какими бы ни были причины, по которым наемный убийца Экспиравит передумал исполнять свое задание, Ликасто ничем и никак не помогал своему «похитителю»: сначала вздумал провалиться в беспамятство и жар, что вынудило раскрыться в Ценцелле, а потом еще и прогуляться пошел, глупец, попав прямо в руки стражников. Юноша бы даже не удивился, узнав, что Экспиравит передумал ему помогать и больше не шевельнет и пальцем для его спасения.

Итак, значит, не друг. Кто тогда? Просто знакомый? У Ликасто мурашки пробежали по спине от воспоминания о побеге из Ценцелле, когда они неслись на лошади сквозь ночь. Нет, пожалуй, все-таки не просто знакомые... но и возлюбленным его Ян да Сильва не называл. И вообще, глупо, наверное, было бы говорить о чем-то подобном, ведь объятия да поцелуи, пусть и страстные - это еще не клятвы в любви. Тем более, в их случае. Ян да Сильва и без того утром не знал, куда прятать глаза: для него Ликасто – все еще наследник императорского престола, фигура совсем иного уровня, нежели он сам, и до этой фигуры даже и дотронуться-то непозволительно. Не говоря уже про... а, неважно.

Таким образом, не друг, не знакомый, не возлюбленный... кто же тогда? И Ликасто осторожно выбрал для себя определение: подопечный. Тот, кто младше. Тот, кого почему-то Экспиравит решил помиловать.

Только очень неудачливый он подопечный. Приносящий одни проблемы. Сейчас, увидев Яна, Ликасто очень старался удержаться и не потерять контроль над тяжелеющими руками и ногами. Ян да Сильва не сможет ничего сделать, если сам Ликасто будет валяться безвольной и бессильной куклой. А значит, юноша должен собрать все свои силы – и что-нибудь придумать.