Сахарное естество | 18+

Глава 16. По локоть

Я считаю, что наркотики нельзя употреблять. Потому что в нашей стране нельзя усугублять. Вы видели состояние экономики, дорог? И это у нас в стране только алкоголь разрешён!

Евгений Никишин, из телешоу «Дизель-шоу».

Она была на грани срыва: голова раскалывалась, а давление подскочило так, что пульсацией отдавала в каждую вену на голове. Он, видя как ей плохо, пытался помочь, но у него не получалось даже приблизиться к ней — она испытывала слишком сильное  омерзение к нему. Каждый шаг Арсения был двумя шагами назад у Есении.
– Ты мне изменил! Как я могу тебя простить и жить дальше, если я верила тебе и доверяла! Ты был для меня всем! - срывалась на крики Еся. – Я была готова ради тебя на все! Почему!!! Почему... Ты так поступил?! Что я сделала не так?
Квартира наполнялась бешеной энергетикой этих двоих. Когда-то эти стены видели счастливую пару, задорно обсуждающих «Сумерки», и стены хранили память о былом, как зеницу ока, а сегодня им удалось лицезреть раскол их отношений.
— Блять, не могу поверить, - повышенная громкость голоса повредила связки. — Что ты мудак!
– Я не знаю почему я изменил. Это был очень трусливый поступок с моей стороны. Я поступил глупо и эгоистично.
– О-о, - истерично рассмеялась Есения, не выдерживая градуса напряжения между ними. – Эгоистично это как раз по твоей части!
– Это была разовая интрижка. Я принял ужасное решение под влиянием алкоголя. - Арсений нервозно чесал шею.
– Ты оправдываешься!
– Нет, я просто говорю то, что думаю. У меня нет никакой сопливой истории, которая хоть как-то смогла бы оправдать мою измену! - наконец Золоторев не выдержал и схватился за уже взъерошенные волосы, как за спасение. Глаза его мгновенно наполнились пеленой. Есения ещё никогда не видела, чтобы Арсений плакал, но в такой ситуации это ничуть её не растрогало. Наоборот, в порыве гнева, она желала ему всяческих ужасных вещей.
В голове каждого из них кружились мириады мыслей, фраз, которые им бы хотелось излить друг на друга, но ни один из них не мог ухватиться хотя бы за одну из дум, сформулировать свои слова и произнести. Так возникло молчание.
– Пожалуйста, уйди, я хочу побыть одна.

Клонило к закату, но Есения ещё успевала в магазин. В руках она уже несла полную вкусностей авоську. Звуки прошедшего лета все никак не утихали: щебетали птицы, стрекотали кузнечики, дети вседозволено гуляли до поздна, гула машин почти не было слышно, потому что все стремились походить пешком. Стук каблуков звучал до самого пешеходного перехода, пока на красном не остановилась чёрная машина. Есения даже не успела понять откуда она появилась.
Чёрный гелентваген сверкал в лучах закатного солнца. Бронированное, затемненное окно опустилось. За рулём находился Глухов. Он, заглядываясь куда-то вдаль, жевал резинку. Солнечные очки прятали его уставшие, требующие полноценного сна, глаза. Его присутствие являлось призрачным, насколько у Василия не было интереса к происходящему. Зато тот, кто сидел на соседнем сидении рядом с ним, был энергичен и полон сил на разговоры.
Заплаканная Есения шла из ближайшего магазина с ведёрками мороженого. На ней не было ни грамма косметики, а волосы были нелепо закреплены крабом на макушке. Девушке основательно было наплевать и на мнение остальных о своём внешнем виде, и на все в совокупности. Усталые глаза не украшали, а устрашали тяжёлые мешки и набухшие от слез веки. В этот вечер, а может и ночь, если бы она оказалась бессонной, Есения постаралась бы забыться от печали за просмотром сериала и поеданием сладкого. Но её планы были неосуществимы.
– Садись. - безэмоционально сказал Василий.
– Нет, спасибо. - Есению это не на шутку испугало. Она продолжила путь, решив обойти машину. Но девушка не успела сбежать, двое мужчин из личной охраны Глухова перегородили ей дорогу. Сам Василий устало выдохнул. Заметив задние номера автомобиля, она тут же попыталась их запомнить, прокручивая на повторе набор нелепых цифр и букв десятки раз. ЕКХ707. Она сделала три шага назад и вернулась на конечную точку.
– Я сказал, садись. - В руках Максима сверкнуло дуло пистолета. От весёлого и радушного Бурко не оставалось и следа, когда дело касалось приказа. Когда Бутусов и Преснов давали указания, оставалось лишь слушаться. Поповой ничего не оставалось, поэтому она сделала то, что её просили. Внутри салона пахло дорогими мужскими духами. Покрасневшими глазами она пыталась рассмотреть все, что увидит, но запомнить мешал страх.
ЕКХ707. ЕКХ707... - Прежде чем осознать, что владельцев таких машин наверняка невозможно привлечь к ответственности, прошло какое-то время, а затем Есения заплакала от отчаяния, от безвыходности, от слабости, от беззащитности и от обиды.
Обернувшись, Макс смотрел на неё безумным взглядом харизматичного убийцы через кресло сидения и дико улыбался.
Кожа на лбу вибрировала, ощущая прицел Glok'а19 Бурко на себе. Сердце барабанило по грудной клетке, требуя немедленно его выпустить.
– Что происходит?! - Голос дрогнул, каждую секунду тело пробивало на озноб, оно горело. Она исыпытывала страх от неизвестности своей дальнейшей судьбы. За окном было все как всегда: водители автомобилей, автобусов и фуры ехали по своим делам, даже не осознавая, что проезжали мимо преступления. Двое мужчин с охраной похитили девушку посреди людного места и совершенно спокойно скрылись из виду. – Куда мы едем?!
Машина ехала медленно, что пугало даже сильнее, чем если бы она ехала быстрее. Через долгую тишину, прирываемом глухим шумом двигателя и скачками из-за неровностей асфальта, раздался еле слышный, сиплый голос Глухова:
– К Золотореву.
– Это он вас подослал!?
Есения была напугана до предела, но лишь когда она услышала гортанный смех Бурко, девушка поняла, что только сейчас действительно испытала страх.
Максим смотрел на неё, нацелив дуло пистолета. Сейчас как никогда прежде молодой человек выглядел безумно больным, сбежавшим из психиатрической больницы. Он расхохотался, тем самым запустив реакцию её организма на страх. По телу побежали мурашки. А машина продолжила тихо ехать, переодически нарушая правила дорожного движения.
«Джокер» — подумала Есения и замолчала. Мерседес исчез в закате под бешеный стук сердца девушки. Пакет так и остался лежать у тротуара. Она не дошла до дома жалких ста метров.
Так девушка промолчала до самого конца пути, а ехали они долго. Больше часа. К тому времени успело совершенно стемнеть.