Сахарное естество | 18+

Глава 28. Я тебя люблю, Тюша...

«Где же это дно? Как далеко до него опускаться? Является ли то, что я вечерами, укутавшись во все черное, незаметно пробиралась к мусоркам и копалась там в поисках съестного, когда в холодильнике было совсем пусто, а я, спустив все деньги на наркотики, мучалась от голода?»
Из книги «Расстворяясь в море».

     Огромный тарантул полз по полосе выпуклых сиреневых вен на руке вверх, а затем вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Паук гулял по его телу, щекочя нутро. Щекочя, чтобы он вновь сорвался. И он конечно же сорвался. И сорвётся ещё ни раз, прежде чем...

Ноздри разрывало от боли. Носовое кровотечение стало нестерпимым даже для такого заядлого наркомана, как Рудаков. Невнушающие доверия компании и желание насладиться греховным привели парня в лес. Здесь он снова нюхнул и откинулся назад. Спиной Матвей больно ударился о холодную, влажную землю. Мартовский снег пропитал его тело влагой сквозь тонкий, рваный свитер, и он люто накрывал Матвея тонким слоем ровно так же, как сахар. Отросшая чёлка наконец открыла вид на карие бегающие глаза. С такими зрачками, как у Матвея, можно было легко, без проблем сыграть в дартс.

За считанные секунды эйфория устроила великое разложение мозга. Раздевшись от жара, юноша голышом бежал по лесу, пугая даже самую пуганую живность. Истерзанные шприцами руки волочились за остальным телом. Совы были в шоке не меньше, чем лесник, выглянувший из-за зарослей кустов. Птицы ухали, смотря на это удивительное создание и ахали, когда он ударялся. Скоро юноша споткнулся и хорошенько приложился головой об корень ели. Перед глазами закружились кроны елей. Верхушки деревьев завертелись в хороводе. Проснувшись, Матвей испытал бэд трип. Его субтильное тело, загубленное веществами, задрожало. Наконец-то парень ощутил холод. Отход стал самым тяжёлым моментом постэйфорийного состояния. Рудакову казалось, что он повис над пропастью, держась лишь за хлипкую веточку, но это естественно было не так. На самом деле молодой человек схватился за корни дерева и просто выл. Паника отразилась на его лице. Бледные губы впитывали влагу естества, но этого не хватало, чтобы зализать все-все раны.

Если бы не надежда, он погиб бы уже давно. А пока он дышал, двигался, думал.

Невиносимая жажда и параноидальный страх сводили с ума. Ему везде казалось, что его накроют. И в лесу, и в городе, и сейчас. Паранойя была постоянной спутницей его зависимости, ровно как и многие другие болячки. Волосы клочками спутались в чертополохе. Так он вышел на дорогу: голый, грязный, страшный. Ему было кошмарно холодно и страшно. В пучине больших карих глаз отразился ужас, они слезились. Потихоньку Рудаков начинал приходить в себя, хотя себя он уже почти потерял...