Пробуждение встретило его запахом свежего хлеба. Когда волк нашёл глазами хлопочущего на кухне лиса, тот полностью был в муке, также, как весь пол и стол - белая пыль, кажется, была повсюду. Даже в воздухе, который поднимался от метёлки, которой лис пытался убрать её.
- Ты уронил мешок? - спросил Юнги со смешком, наблюдая с кровати за сиим действом.
Чимин поднял голову и, поморщившись и пару раз поморгав, громко чихнул, отчего мука ещё сильнее взмылась ввысь - к самому потолку.
- Я споткнулся, - пожал он плечами, - и нечаянно выронил его.
- Ты растяпа.
Чимин даже не стал отрицать, начав глупо смотреть на Юнги со странным выражением лица.
- Ты в порядке? - спросил он, подходя к кровати и присаживаясь на самый её край. Теперь Юнги смог распознать в его эмоциях волнение. Прошла уже неделя, как Юнги пришёл в себя после встречи с охотниками, но Чимин продолжал носиться вокруг него, как курица над яйцами. - Ты стонал во сне.
Юнги немного покраснел, вспомнив, что именно ему снилось. Жар, голая кожа, два тела, прижимавшихся друг к другу так близко, что их сердцебиение сливалось в одно. Чимину не стоило знать, что Юнги стонал во сне вовсе не от боли.
- Всё уже в порядке, - покачал волк головой и оттянул край одеяла, в неоспоримое доказательство показывая затянувшуюся розовым кожу в том месте, где раньше был глубокий след от стрелы. - Я целёхонек. В отличие от нашего дома, - цокнул он, переводя хмурый взгляд в сторону разгромленной кухни.
- Нашего? - глупо переспросил Чимин, глядя на Юнги огромными горящими глазами. Волк услышал, как чужое сердцебиение участилось. Он сладко улыбнулся, довольный чужим волнением.
- Мы оба здесь живём. Конечно нашего, - ответил он как само собой разумеющееся.
Взгляд у Чимина был долгим, смотрел он пристально и так, будто ждал от Юнги других слов.
- Послушай, ты так и не ответил мне, - заговорил Чимин с робостью. Его пальцы мяли хлопок простыни, на Юнги он в этот момент не смотрел. - Я тогда серьёзно говорил. Я понимаю, что ты был болен и не мог ответить мне, но...
Юнги поморщился и подёргал носом пару раз.
- Ты чувствуешь запах гари? - привстал он с кровати обеспокоенно. - У нас что-то горит.
- Хлеб! - крикнул Чимин и резко встал, бросившись к печи.
«Вот растяпа», - повторил Юнги своё любимое, но на сей раз мысленно. Ему нравилось изводить лиса. Он прекрасно видел, что от него ждут ответа, но ему доставляло чуть ли не физическое удовольствие чужое метание. Лисёнок вечно смотрел на него, ходил, вертясь в разные стороны; всё не мог усидеть на месте и рвался куда-то, но потом вспоминал, что ему никуда не нужно и возвращался на место - в угол, из которого точка наблюдения за притворявшимся спящим Юнги была наилучшей. Волк думал, что Чимину для профилактики полезно немного побеспокоиться - авось не будет в полымя бросаться так резво, как он обычно это делал.
А потом неизбежно наступала весна, к порогу их спрятанного в деревьях дома приближался брачный сезон. Цветы на деревьях распускались, заполняя лёгкие волка запахом, с которым он жил постоянно с тех пор, как нашёл умирающего лисёнка. Медведи в своих берлогах просыпались и начинали рыскать по окрестностям в поисках пропитания. Лесные жители выбирались из нор и дупел, птицы щебетали по утрам, поя друг другу серенады любви. Волк и лис смотрели на друг друга всё более откровенно и голодно. Они ждали, когда вспыхнет, прекрасно чувствуя, как языки пламени с каждым днём становились всё прожорливее и выше.
