Друг моей младшей сестры

21. Крушение

- Спасибо, что заступился за меня тогда перед Олежей.
- Я не заступался. Я просто вовремя тебя остановил.
- Разговор принял необычный поворот. Мы никогда не поднимали эти темы. Не знаю, как бы я выкручивался, если бы спалился ребятам о своей ориентации.
- Олежа был бы счастлив.
- Что? Да он гомофоб!
- Ага, гомофоб, влюблённый в парня. Но разве его можно винить?
- Что ты несёшь.
- Что ты красивый, Тони. Настолько красивый, что я понимаю и Милу, и Олежу.
Тони шумно вздохнул.
- Только одного не понимаю, - не унимался Кирилл. — Почему ты выбрал Милу? Она, конечно, огонь, но есть один маленький нюанс. У неё же нет члена!
- Я тебя поблагодарил за помощь, а не простил за все. Какого хрена ты задаёшь мне такие вопросы?
- С такого, что хоть я и урод, я единственный урод, с которым ты можешь быть честным.
- Хочешь поиграть в честность? Ладно. С кем ты спишь?
- В основном или в последний раз?
- В последний.
- С парнем. Он живет в Одессе, я иногда приезжаю.
- А в основном?
- А это уже второй вопрос. Так почему ты выбрал Милу?
- А ты не находишь возможным, что она мне нравится?
- Нахожу. Но не нахожу возможным ваш секс.
- Ты удивишься.
- Так удиви меня.
- Если ты скажешь, с кем ты трахаешься в основном.
- В основном я трахаюсь с парнями. И почти все чём-то похожи на тебя. И я всегда сверху.
- Я тоже.
- С кем? С Милой?
- С Милой. С парнем из параллельной группы. С парнем из библиотеки. С соседом с восьмого этажа. И с Милой.
Кирилл напрягся.
- Сколько у тебя партнеров?
- А у тебя?
- Мила не знает?
- Как ты думаешь?
- Она любит тебя.
- А я - тебя.
Сука. Черт.
- Ты думал, я все ещё твой милый Тони? Твой милый пассивчик с пухлыми губками, который будет плакать во время секса от счастья и переполнявшей его любви?
- Не встречайся с Милой. Ты же никогда не сможешь дать ей то, чего она хочет.
- Ошибаешься, я ей уже это дал. Она хочет меня. А я хочу, чтобы меня любили. По-настоящему. Ради этого я готов сыграть пару ролей.
- Тони, расстанься с ней. Так будет правильно. Ты должен это сделать.
- Не учи меня, блять! Это не твое дело!
- Если ты не оставишь ее сам, я расскажу Миле правду. О тебе, о нас, о том, кем на самом деле был тот мужчина, который ранил тебя в Кишиневе.
Тони остановился, как вкопанный. Через мгновение черты его разгладились, и Тони истерически захохотал, заставив людей на улице недовольно сворачивать шеи. В этот момент Тони снова было восемнадцать, а его жизнью, словно марионеткой в кукольном театре, вертел взрослый мужчина. Замок из песка, построенный за четыре года, рухнул в ту секунду на мосте, когда все вранье, все выдуманные образы, все роли, все его сокровища, которые Тони так кропотливо собирал, вдруг захватил старый пират. Он понял: Кирилл не преувеличивает. Так блефует умирающий, зная, что на кону осталась лишь жизнь. Каждая встреча с ним становилась все рискованнее, но больше всего пугала правда: Тони едва ли сдерживался сам. Его жизнь снова в шаге от крушения, и у него не хватит воли противостоять силе этой связи. Усталость навалилась на его плечи, подкосила ватные ноги, и он рухнул на асфальт. Кирилл подхватил его в последний момент, шепча что-то на ухо и покрывая лицо влажными поцелуями. Ремень безопасности лопнул, и Тони вылетел на встречку: он ответил на поцелуй и отрубился.
Тони не помнил, как ехал в такси до квартиры Милы. Не помнил, как Кирилл на руках внес его в пустую комнату. Милы не было дома. Совести не было и в помине. Больно будет завтра утром, а сейчас боль приносила лишь удовольствие. Сжатые руки, потное тело, властное проникновение. Тони стонал с подушкой во рту, задыхаясь от несдерживаемых слез. Черт, он так давно этого хотел. Четыре года притворства ради нескольких минут обжигающей страсти. Боль блокировала мысли. За ширмой из боли крылась правда, от которой Тони заставлял бежать сам себя. Нет, он не хотел думать. Пусть все тело горит, пусть каждая клеточка мозга реагирует лишь на синяки от пальцев, на следы от укусов зубов, на ногти, впивающиеся в плоть. Страсть, укутанная туманом бессознательности, после которой все человеческие чувства сливаются в одну звенящую пустоту.
Тони пришло в голову, что лучше бы его завтра накрыла могильная плита, чем реальная жизнь. Он задыхался. Он был на грани потери сознания. Кирилл утробно зарычал, Тони вскрикнул и сознание покинуло его.