DIZZINESS

5

Винни и мы с Поком подошли к палатке. Я была вынужден держать пса и все время его успокаивать, потому что он все наровил броситься на парня, который гремел цепью. Пок воспринимал это как угрозу. В обычной обстановке Пок довольно миролюбив. Пэйтон-Пэйтон Мурмаер, так звали парня.

У меня за спиной послышался звук расстегиваемой молнии. Винни, согнувшись, полез в палатку. Из нас троих он был самым высоким и массивным.

— Можете посветить? Ни черта не видно.

— Секундочку…

Я выпустила Пока и подошла к Пэйтону. Внешне он чем-то походил на меня. Вжавшись лицом в скалу, он казался скалолазом на маршруте свободного лазания: заостренные скулы, подбородок опирается о карниз, запавшие глаза глядят пристально, не мигая. Пэйтон Пэйтон Мурмаер… Я готова была отдать руку на отсечение, что ему не больше двадцати. Интересно, смешение каких кровей дало такие прекрасные голубые глаза? Ведь у арабов это большая редкость.

— Пойдем в палатку. Попробуем хотя бы разобраться, что происходит.

— Что происходит? А я вам скажу, что происходит. Нас похоронили заживо. Вы ведь это мне только что прочли?

Я потрогала письмо у себя в кармане:

— Насчет цепи я уже все перепробовала. Бесполезно. Ладно, пошли.

— А ваш пес? Чего он на меня рычит? Не любит арабов?

— Он тебе ничего не сделает.

— Хорошо бы… Только не это… — Пэйтон подошел, вызывающе коснувшись Пока.

Пес заворчал, но не пошевелился. Пэйтон нырнул в палатку. Этот паренек, хоть и невелик ростом — не выше 175 сантиметров — и явно в весе пера, но энергии ему не занимать. Я испугалась, как бы он не наэлектризовал нашу компанию.

Я приказала Поку лежать и тоже вошла в палатку. Она была просторная, метра четыре в длину и два в ширину. Как и наши цепи, ее колышки были вбиты в скалу.

Пэйтон замахал руками у меня перед носом:

— А перчатки? Где мои перчатки?

— Сожалею, но здесь только две пары.

— Только две? Но нас ведь трое?

Винни ничего не сказал, только натянул на руки рукавицы и забрал себе спальник, сунув его под мышку. Пэйтон схватил металлический ящик с кодовым замком и встряхнул:

— А что там?

— Посмотри сам.

Я тоже потрясла ящик. Он явно тяжелее, чем если бы был пустым, и какой-то предмет внутри его ударялся обо что-то мягкое. Что же до замка… Пожалуй, через некоторое время я размолочу его камнем… В худшем случае нам останется подобрать комбинацию цифр. Их шесть… Значит, миллион вариантов… Невозможно.

— Понятия не имею, что там.

Он выхватил ящик у меня из рук, вышел из палатки и принялся швырять его о скалу. Два раза, три… На сейфе даже царапины не появилось.

Пэйтон вернулся в палатку и властно щелкнул пальцами:

— Письмо… Прочтите-ка мне это чертово письмо.

Я протянула ему письмо, стараясь угадать в его взгляде хоть искру, которая подсказала бы мне, что я знаю этого неведомого мне паренька. Прошло несколько секунд, и он прижимает письмо к моей груди:

— Что вы такое сделали, чтобы я здесь оказался?

Я осторожно положила шприц возле стенки палатки.

— Сдается мне, ты меня невзлюбил. Почему?

— Почему? У вас фонарь, перчатки, у вас цепь длиннее, чем у меня, и у вас собака. Вот почему!

Подошел Винни. Он так и не расстался со спальником, и у меня возникло подозрение, что он вообще собрался надеть его на себя и в нем ходить.

— Это верно. Зачем здесь собака? У меня тоже дома собака. Почему только у вас такая привилегия?

— Вы называете это привилегией?

— В такой дыре — конечно да.

— Прежде чем разобраться с этим, нам надо понять, что с нами произошло. И поразмыслить над тем, что написано на наших спинах.

Пэйтон не сводил с меня глаз. Уже по тому, как он стискивал зубы, я догадалась, что парень он вспыльчивый, и такой характер выковался, скорее всего, на улице. Этих ребят из пригородов, с вечно свирепым лицом, я видела на телеэкране. У меня создалось впечатление, что парень на все горазд. Гетто, всяческие рисковые кульбиты, сожженные автомобили… Он подышал на руки, все так же пристально глядя на меня:

— А в чем ваше-то преступление?

— Преступление? Я не совершала никакого преступления. Может, ты? Это ведь у тебя на спине самая ужасная надпись.