Короли Старшей Школы || Олег Шепс || Продолжение «Парни из Старшей школы»

2

Худшая часть всего этого? Я верю Донли. Я думаю, что он на самом деле разговаривал с Алексеем.

И что же это говорит о папочке Шепс?
Я хмурюсь. Парни не поймут.
Мое внимание привлекает вспышка зажигалки, и я оборачиваюсь к Виктории, обнаруживая, что она наблюдает за мной.

– Готово.
– Прикуривай.
Она фыркает, но подчиняется, и я опускаюсь рядом с ней.

– Помнишь, какую информацию о Шепс ты вывалила на меня?
– Не говори об этом, Т/и.
– Это была правда. Они словно Робин Гуды, которые ничего не крадут. Темные рыцари в Диоре.

Она фыркает, и я смеюсь.
– Я прочитала название на одеколоне Влада.
Мы обе смеемся.
– Тебе здесь нравится? – спрашивает она, передавая мне косяк.

Я глубоко затягиваюсь и кашляю, выдыхая. Я прочищаю горло.
– Они мне нравятся, – отвечаю я. – Но...
– Тебя это также пугает?
Я поднимаю взгляд к куполообразному потолку.
– Я не понимаю этого. Они делают меня сильнее, но эта сила одновременно кажется слабостью.
С каждым скинутым грузом прибавляется новая ноша.

– Непросто доверять людям, когда ты этого не умеешь, – бормочет Виктория.
– Да, но как кто-то больше и смелее меня может казаться ошибкой?

– Потому что, Т/и, как ты говорила с самого начала, ты хотела сбежать от мира, спрятаться в твоем собственном углу, когда время пришло. – Мы поворачиваем головы на матрасе, чтобы посмотреть друг на друга. – Я полагаю, теперь это почти невозможно, да?

– Я бы никогда не смогла уйти от него. Я никогда бы не смогла уйти от любого из них.
– А что насчет него? Как думаешь, он может бросить тебя?

– Нет, – честно отвечаю я, возможно, чуточку чересчур уверенно.
Она печально улыбается.
– Тогда прими этот мир таким, какой он есть.
– И какой же он?

– Это мужской мир, а мы просто куклы, которых они готовят по пути... – она замолкает, и в ее голосе звучит такая убежденность, что я задумываюсь, может, она тоже запуталась.
Я снова смотрю на потолок, наблюдая, как дым, который она выдыхает, поднимается и растворяется в воздухе.

У меня в голове вспыхивает картинка из лимузина: я, лежащая перед ними с раздвинутыми ногами, с открытой для их взглядов вагиной.

Сегодня я была куклой, это правда.
Но опять, почему? И что имел в виду доктор, когда говорил, что «сейчас оказался в крайне затруднительном положении»? Он знал, что ему предстоит сделать, еще до того, как я попала в лимузин. Должен был знать, иначе при нем не было бы всех необходимых инструментов. Так что же вдруг заставило его усомниться в своих действиях?