Запретный плод сладок.

Пост визиря.

Погода над Стамбулом крушила всё на своём пути мощными порывами холодного ветра, который совсем не подходил для знойного лета. По крыше отбивал неизвестную для людей милодию проливной дождь, застилая горизонт серой пеленой, сужая видимость, а небо пронзали ветвистые серебряные молнии, сопровождаясь раскатами грома в свинцовых тучах.
Погода подходила под мрачное настроение Сулеймана, который восседал на тахте в своих покоях, уперевшись рукой в бедро.
—Достаточно, Рустем. —остановил он пашу, который рассуждал на заезженную тему Паргалы.
—Я бы не был на Вашем месте так категоричен, повелитель.
—Но ты не на моём месте, Рустем. —он свёл брови к переносице, давая понять паше, что он неправильно подбирает слова. —Займись делом, Рустем.—Султан махнул рукой, что говорило о том, что он желает ухода Рустем из его покоев.
—Ахмед.—позвал он, после того, как дверь закрылась за Рустемом. —Приведи ко мне Паргалы. —приказал Сулейман страже, которая вошла в покои с поклоном.

На ковровой дорожке стоял измученный Ибрагим. За эти дни его лицо приобрело нездоровый оттенок: серо-зелёный цвет лица, почти чёрные круги под глазами и сухие, потрескавшиеся губы, которые давно не ощущали влагу.
—Присаживайся, Ибрагим. —произнёс Султан как ни в чем не бывало, указывая на кресло, что стояло возле лакированного стола. Он покорно, на дрожащих босых ногах прошёл и сел на указаное место.
Взгляд Ибрагима был отстранённым, глаза были неестественно пусты, словно два стеклах.
Сулейман взял со стола графин и налил в резной бокал прохладную воду, от чего тот покрылся конденсатом.
—Испей воды, Ибрагим. —он пододвинул бокал ближе к паше.
Мужчина косо посмотрел на бокал и во рту пересохло пуще прежнего, от чего он рефлекторно облизнул сухим языком губы.
—Твоя жажда не так сильна, как твоя гордость? —усмехнулся Султан. —В твой рот, за последние двое суток, не попало ни капли воды.
Ибрагим угнетенно посмотрел на Султана, а затем на бокал, стоявший совсем близко к нему и протянул дрожащую руку.
Падишах налил воду в другой бокал и поднёс к своим губам, словно дразня Ибрагима, причмокнув в конце языком, он поднялся с места и со сложеными руками за спиной прошёл к балкону.
—Излюбленное место Мирай. —произнёс Султан, отодвигая штору из бархата. —Сейчас она могла сидеть тут и смотреть в горизонт.
—Она боялась грозы. —выдавил из себя мужчина, смотря в спину Султану и ощущал накатывающее чувство злости.Если бы он не был так изнеможден, он бы накинулася на правителя, отомстив за возлюбленную, о которой тот может спокойно говорить без скорби.
—Как думаешь, Ибрагим, кто достоин взять на себя звание визиря Османской империи? —Султан обернулся и прошел к своему месту.
—Рустем.—продолжая держать бокал воды, ответил он.
—У Рустема нет такой выдержки, которая есть у тебя. Он бы променял и мою дочь на свою жизнь, и даже на глоток воды.
Ибрагим уставил свой взгляд на Султана, понимая, что он знает абсолютно всё, все те аферы, что они проворачивали за его спиной.
—Даже там, в лесу, —продолжил Султан, —Испугавшись дикого кролика, ты прижал Мирай к себе, готов был защитить её, а Рестем, когда Михримах чуть не наступила на змею, отступил на шаг сам, а только потом сообщил ей о ядовитой хищницей впереди. Видишь две противоположности?
—Вы знали обо всём изначально. —тихо ответил Ибрагим.
—С самого начала. С того самого дня, как вы столкнулись с Мирай в роще и она утаила это ото всех, чтобы ты не пострадал. Потом я начал замечать активность между вашими парами и приказал следить за каждым вашим шагом и это дало свои плоды с первого дня. Ты выгораживал Мирай, а она тебя. Ты выгораживал Рустема, а он тебя совсем не жалел.
—Зачем Вы говорите мне это всё, Повелитель?
—Чтобы ты знал, что никому нельзя доверять, тем более тем, кто к тебе близок. —он снова поднялся с места, встав напротив Ибрагима. —Ты совсем плохо знаешь Рустема, он создал мираж в твоих глазах.Я знал, что ты предложишь именно его кандидатуру на пост визиря. Ты не был незаменим, Ибрагим, но в миг очернил свое имя. И продолжаешь очернять, продолжаешь думать только о Мирай.
—Я говорил сотню раз, Повелитель, и буду говорить ещё тысячи, я не откажусь от неё до своего последнего вздоха. Я просто не смогу переступить через того человека, за которого готов отдать собственную жизнь.Если буквально пару месяцев назад, я готов был отдать свою жизнь только за Вас и всю Османскую Империю,то сейчас в этот список вошла и Мирай. Если бы я мог, перед своей кончиной я вырвал бы своё сердце и вложил в её руки, чтобы она забрала его себе, потому что оно пренадлежит Мирай.
—Про это я и вёл речь, —Султан развернулся на пятках и снова прошёл к своему месту, —ты сильный духом человек, Ибрагим.
—Прошу простить меня, Султан, я не понимаю к чему вы клоните.
—Просто выпей воды, Ибрагим.
Ибрагим смотря на Султана поднёс к губам бокал, когда вода коснулась его сухих губ, он словно сорвался с цепи, жадно поглощая холодную влагу.
В груди Сулеймана что-то предательски кольнуло, что заставило отвести взгляд от мужчины, вид которого был жалок.
Тяжело выдохнув, Султан позвал одного из стражников, заставляя Ибрагима подняться.
—Повелитель, —мужчина в красном одеянии поклонился.
—Привести сюда. —это всё, что он произнёс, вызывая у Ибрагима вопросительный взгляд.
—Присядь.