лезвие под языком.

четвёртый лишний.

   Ася двадцать минут стоит возле школьных ворот, не решаясь зайти внутрь. Кого встретит первым? Что скажет? Она даже не репетировала. Заплела высокий хвост на тёмно-русых с шоколадным оттенком, натянула чёрный старый свитер брата и улыбку. Детей вокруг школы становится всё меньше. Вдох. Уверенно нажимает на ручку двери. Внутри ничего не изменилось. Знакомое лицо на посту охранника разгадывает кроссворды, как три года назад. Сейчас улыбка искренняя, без капли притворства.
— Аська? Зуева? Ты что ли? - мужчина откладывает журнал, внимательно осматривая с ног до головы. Лицо у него радостное, настоящее.
— Здравствуйте, дядя Слава! Рада Вас видеть! Не сильно изменилась за три года? - шатенка усмехается. Охранник подходит ближе, кладёт руки на девичьи плечи и дотрагивается указательным пальцем до носика.
— Ещё краше стала! Оборванцев своих повидать пришла?
— Ага, сюрприз. Не прогуливают хоть сегодня?
   Он молча кивает в сторону лестницы, давая ответ сразу на множество вопросов в голове. Этот пожилой мужчина всегда был добр к ним с братом, угощал бутербродами и не докладывал директору, когда те бегали курить за угол соседнего от школы дома. Не лез с расспросами, учтиво относился к личным границам, большего сейчас девушке не нужно.
   Зелёные коридоры опустели к концу шестого урока. Она проходит мимо расписания, ища в таблице 11 "А". Иностранный язык. Ася улыбается воспоминаниям и злорадствующей судьбе. Двое должны быть на английском, один на французском. Мысли машинально романтизируют город любви вперемешку с моментами прошлого. "Остановись!" - бубнит себе под нос, шагая вдоль стеклянных полок с наградами. Здесь нутро ловит трещину, когда на глаза попадаются грамоты с её именем за первое место на олимпиаде по математике, химии, английскому. Рядом кубок и медали футбольной команды за выигранный чемпионат младшей группы с общим фото. Все десятилетние, улыбающиеся наивными детскими улыбками. Этот матч она хорошо помнит, сделала на старый фотоаппарат десяток фото. Плёнка до сих пор где-то в тумбе с непроявленными кадрами.
  Шатенка застревает в собственном разуме, поднимаясь по ступеням на третий этаж. Ноги словно напичканы ватой от волнения и стресса. Через несколько минут она увидит самых важных и близких людей. Тех, благодаря которым держалась все тысяча девяноста четыре дня за железной решёткой. Почувствует их запах, тепло, услышит голоса после изменения тембров в переходном возрасте. Ася начинает гадать, как сильно они повзрослели внешне и внутренне, вырисовывает портреты воображением, мечтает. Последние фото Меленин присылал несколько месяцев назад, интересно, изменились ли они за это время?
— Зуева? Какие люди! Давно вышла? - блондин закидывает рюкзак на плечо. — А тебе вообще можно приходить в школу?
— А ты чё, Локон, фейсконтроль? - расстёгивает куртку с наглым, пронизывающим до нитки, взглядом.
— Ой-ё-ёй, только на зэковский жаргон не переходи. Сразу сдаёшь себя с потрохами.
— Свали, пожалуйста, - выдавливает улыбку. — Так нормально? Теперь уйди, серьёзно, не до тебя.
— Если к Хенку своему пришла, ну, бывшему, то не там ищешь. Французский сегодня отменили. Но попроси вежливо и я провож... - недовольный девичий взгляд говорит сам за себя. — Ладно, давай хоть покажу, где кабинет литературы.
— Литературы? Сама справлюсь, спасибо.
— Литературы. Он часто берёт дополнительные уроки у Ольги Васильевны. На дому, кстати, тоже.
   Ехидность перемешивается с тяжёлым дыханием. Зуева даже не знает, что задевает больше: правда, произнесённая вслух, или её осознание. Не слушая больше колкости и очередные сплетни, которыми всегда славился одноклассник, зеленоглазая спускается на второй этаж, быстрым шагом ища нужный кабинет. Дверь открыта, а едва знакомый голос тараторит о назначенной встрече на сегодня и книге Толстого. Даже сквозь толстые стены она слышит, как Боря улыбается. Тело онемевает. Нервный тик нападает на левый глаз, дёргая за невидимые ниточки под кожей. Только в эту секунду она принимает реальность ядовитую и суровую. Ася думала, что готова, расписала всевозможные варианты на листе бумаги, чтобы не ловить ножевые. Чтобы казаться бездушной и холодной. Больше никто не сможет предать её, воспользоваться искренностью и добротой. Девушка пообещала себе никогда не влюбляться.
   Дышит громко и тяжело, не решаясь войти в кабинет или встретиться взглядом с серо-зелёными. Страх оказывается сильнее внутреннего стержня. Она начинает бежать в сторону ступеней на выход, отталкивает Севу с раздражающими блондинистыми кудрями, сдерживая слёзы до первого дерева. Куртка превращается в свёрток. Ася усаживается на корточки и кричит в болоньевый комок насколько хватает голоса. Считает про себя до ста, чтобы успокоиться. Вдох. Выдох. Выдох. Вдох. Пелена прошлого улетучивается, а мысли собираются в кучу. Ей семнадцать, давно не четырнадцать. Пора повзрослеть.
  Почёсывает нос, затягивает волосы в хвост посильнее, надевает испачканную каплями куртку. В голове выстраивается план со списком дел, как минимум на ближайшие пару суток. Набирает полные лёгкие воздуха и врезается в незнакомца. Дурацкое огромное дерево! Ася изучает парня снизу вверх, начиная с белых кроссовок. Раз, два, три. Она всё понимает.
— Поговорим?
   Боря изменился. Стал выше, мускулистее, из-под толстовки прорисовываются широкие плечи, кудряшки перестали завиваться так сильно, становясь чуть светлее привычного пшеничного и объёмнее. Единственное, что осталось неизменным - глаза. Зуева выучила их от и до. Когда взгляды встречались, она обнажала его душу.
— Нет. - обходит парня, ускоряя темп чуть ли не до бега.
— Ася, пожалуйста. - он хватает за запястье, разворачивая слишком резко. Вокруг вырастает аура напряжения. Могло бы быть что-то страстное и желанное, но тонна других обстоятельств...
   Девушка смеётся.
— Ты готовился? Выходит, знатно облажался, раз не написал ни слова за три года, но вызубрил речь и красивые фразы для этого разговора.
— Я не знаю, с чего начать... - тупит взгляд в землю, через мгновение восстанавливая зрительный контакт. — Мне жаль. Да, готовился, но иначе не сказал бы и слова из-за захлёстывающих чувств! Три года назад всё было по-настоящему. Ты мне нравилась, правда, и наши отношения были очень ценны. Каждая прогулка, походы в кино, фотографии. Всё было ценным! - тишина окутывает двоих в периметре метр на метр. Они недостаточно близко, но и недостаточно далеко. — Я получил то письмо. Осознал, что не обратил внимание на закат, не помню, какой он был на том свидании или в день, когда ты писала эти строки. Осознал, что следующие три года придётся провести раздельно, пытался смириться. Отец говорил, что ничего нельзя сделать, а рассказать правду и предать Гену... Да ты бы ещё больше меня возненавидела! После получения письма прошло больше месяца, а я так и не нашёл слова, не сумел подобрать нужные. Понял, что стало поздно. Стыд и совесть сгрызли всё до последней кости.
— Всё в прошедшем времени... Я не знаю, чему верить, Боря.
   Ася прикусывает щёки, чтобы справиться с нервами и не показывать слабость. Эта встреча знатно подкосила стойкий характер до дрожи в коленях. Не сейчас и не при нём. Все замечают одно и тоже: изменения. Как сильно Зуева повзрослела, но понятия не имеют, как колония для несовершеннолетних сломала маленькую девочку. Как она по кирпичику выстраивала стену вокруг, внушала себе никому не доверять и выключать чувства. Ей пользовались, чтобы надавить на отца, на брата, на саму Асю. Но зеленоглазка не слабая, просто возвращаться в мир гораздо труднее, чем казалось все тридцать шесть месяцев.
   Девушка застёгивает куртку, засовывает руки в карманы и обходит парня как можно дальше, чтобы закончить эту встречу и разговор. Чтобы всё это осталось миражом, забылось по щелчку пальцев.
— Это я сказал отцу, где товар. Из-за меня менты приехали на базу с обыском.
   Время останавливается. Она не шевелится. Лишь чувствует, как серо-зелёные буравят спину взглядом. Чушь. Это не может быть. Ч у ш ь. Зуева разворачивается быстро, ударяет пощёчину и чересчур громко дышит. Еле сдерживается, чтобы не превратить лицо напротив в кровавое месиво. Кожа оставляет след красного пятна, словно клеймо. Глаза становятся светлыми, мятными. Хенк искренен.
— Я хотела умереть. Каждый сраный день хотела проглотить то лезвие, что нашла в карцере, и ни о чём не париться. Чтобы оно распотрошило глотку изнутри. Чтобы я чувствовала, как жизнь утекает из каждой клеточки тела! - Ася переходит на крик, пытаясь останавливать ручьём сбегающие слёзы. — Я ненавидела себя. Гену. Кого угодно, только не тебя! Не человека, который в один момент стал всем, получил доверие и душу, переполненную любовью. Я... Ненавижу, Хенкин! Ты испортил нам жизнь. Ты убил меня морально. Если бы не ребята... Сто тридцать восемь писем... Каждый чёртов день ждала хоть слова, спрашивала у Егора в обратных где, что, как. Ты хренов эгоист!
— Послушай! Я хотел вам помочь! Гендос должен был сдать посредника Сырого, чтобы выйти на главного наркоторговца в районе, и всё! Подростки умирали от передоза! Брата бы отпустили, списали на помощь следствию, все дела. Я с батей договорился!
— Сослагательное наклонение. Везде сослагательное. Хенк, ты тупой или наивный?
— Уже и забыл, какая ты, к...
— Когда не влюблённая дура с лапшой на ушах? Поверить не могу! Пожертвовал жизнью одной, любящей тебя больше всего на свете, чтобы спасти десяток других незнакомых... Короче, мне плевать, что и как ты сделаешь. Верни брата в Коктебель, чтобы ни один мент к нему на метр не приблизился! Всё ясно?
   Уходит прочь, внутри разваливаясь на части. Она знала, как сложно будет пережить сегодняшний день, но прошло всего шесть часов после освобождения, а желание жить испаряется слишком быстро. Зуевой страшно увидеть остальных. Вдруг её имя больше не нужно вписывать в истории важных людей?