лезвие под языком.

влюбийство.

    Десять дней июня убили Асю Зуеву.

    Она не выходит из квартиры на третьем этаже, изредка перекидываясь парой слов с дядей Сашей и лучшей подругой. Уволилась из кинотеатра после недели работы. Закрылась в себе, выбрасывая ключ на дно Чёрного моря. Дошла до маниакальной стадии, отказываясь от жизни. Проклятой, бракованной, отвратительной. Совершеннолетие - ошибка, которую подростки жаждут допустить, не понимая последствий. У неё не осталось живого места на сердце.
    Книги и люди ассоциируют смерть с чёрным, но Кристо ДеАфолинни показывает истинный цвет смерти - белый. Как кожа мертвеца. И Ася рисует себе точку на лбу: стреляйте, если это поможет прекратить необузданную боль. В блокноте из девяноста шести листов не осталось пустого миллиметра.

    Двумя неделями ранее...

   Зуева вписала восемнадцатый день рождения на первое место. Решила окончательно перестать жить прошлым, открывая дверь новой главе, совершеннолетней. Осколки памяти до шести лет запечатала в конверт и положила в коробку на антресоль. Родителей не вернуть, остаётся только помнить тёплые и счастливые моменты. В конечном счёте, о мёртвых либо хорошо, либо ничего.

    Это 31 мая пропиталось воспоминаниями о вкусном торте, о веселье с друзьями, об уютном вечере с чаепитием и родителями Вани, о букете кремовых гербер, навсегда ставших любимыми, о важной ночи. Каждый момент на старой плёнке.
    Тем вечером они вернулись в квартиру старшего брата. Долго разговаривали, выворачивая души наизнанку, Ваня делал фотографии девушки с цветами на телефон, та задорно смеялась и позировала. Курили, много целовались, иногда спорили о цвете проезжающих мимо машин под покрывалом ночи, играли в догонялки по двухкомнатной квартире. Им не нужны созвездия, рассыпанные по всему небу. Сегодня они звёзды, светятся из-за переизбытка чувств.
    А потом зеленоглазая попросила себя поцеловать.
    Кислов стоял в паре метров, наслаждаясь опускающейся на плечи тишиной. Молчание создавалось из того, что особенно ими ценимо: понимания, любви, доверия. Однако ценимо не значит реально, и это дало пощёчину, превращая бледные девичьи щёки в кровавое мясо. Но это только через две недели.
— Никогда не думал, что с человеком может быть так хорошо.
— Поцелуй меня.
    Киса выполняет просьбу. Чувствуется тепло нежных губ, обменивающихся запечатанным вкусом разных жвачек на языках. Этот поцелуй ощущается на каждой возможной грани: нежной, страстной и даже возбуждающей. Пальцы парня жадно блуждают вдоль спины шатенки, изучая тело по сантиметрам. Зуева инстинктивно начинает снимать его футболку, кажется, одежда только сильнее отдаляет их друг от друга. Ваня поддаётся. Внутри так горячо, кровь приятно пульсирует по венам. Девушка позволяет взглядам встретиться только через несколько секунд, изучая оголённый торс с кубиками пресса и татуировкой на рёбрах. Той самой, принадлежащей лишь её компании. Два слова: "чёрная весна". Два слишком значимых слова.
    Всё как в фильмах: пистолеты, зашкаливающий уровень адреналина и ветер в волосах. Ночью Ася решила, что тоже хочет быть их частью. Тоже хочет татуировку. Но с её любовью к физической боли и обещанием не терзать тело, тяжело будет остановиться после первого ощущения иглы под кожей. И Зуева это знала.
    Сердце бешено стучало от волнения. Девушка будто всегда верила, что Ваня станет её первым настоящим парнем, сексом, любовью. Всегда этого хотела, хотя три с половиной года назад по уши влюбилась одновременно в обоих, абсолютно разных, но до чёртиков родных.
— Ты уверена, Ась? Первый раз немного не те ощущения и...
— А с чего ты взял, что первый?
    Лицо парня заметно меняется, но он не останавливается. Расплывается в самодовольной улыбке спустя десять секунд. Кислов знал, что будет первым, жаждал им стать. Любил Зуеву с чёртового восьмого класса.
    Утро застало их обнажёнными, в объятиях друг друга. Жизнь ощущалась по-другому.