Возрождение. Книга 1. Легенда.

Глава 5

Утром все снова заполнили передний двор пансиона. 
Ксюша вынесла свой чемодан со скудным набором одежды. Все свои личные вещи, помимо этого, по наставлению настоятельницы Марии Ильиничны оставила на чердаке. В то время как все остальные провожали Верховных гостей, Мира, Ира, Регина и еще несколько воспитанниц старались успокоить рыдающую девушку, вдруг передумавшую покидать родные стены. 
Первой, помимо всего прочего, пришлось оперативно объяснить всем учащимся и преподавателям, что краснота на ее коже – всего лишь аллергическая реакция на новое мыло, купленное накануне одной из работниц пансиона. Все охотно ей поверили, а некоторые даже подтвердили, что от него действительно появляются странные пятна. 
- Как же я буду без вас. Мы ведь больше не увидимся, как же так, как же… 
Регина сдержано погладила ее по голове, но смотрела так, будто сама готова вот-вот расплакаться. Ища поддержку, обратилась одними глазами к Мире. Та все еще находилась в смешанных чувствах по поводу прошлой ночи, потому могла мыслить более трезво. 
- Это важный этап, - она обхватила плечи подруги, привлекая в свои объятия. – Ты такая умница, я ведь часто тебе это говорю. Все будет хорошо, и, кто знает, может, встретимся в будущем. 
- Да, не будь так критична, - с нехарактерной ей охотой подхватила самая сдержанная из компании, - в любом случае, мы все будем друг о друге помнить, верно? 
- Верно, верно, - закивала Ксюша, оторвав голову от плеча лучшей подруги. – Я точно буду вас помнить, обещаю. 
Регина не выдержала и прижалась к подругам, пряча лицо волосах бывшей воспитанницы «Сведущего Творца». Ира тоже решилась принять участие в общем прощании – сложила ладони на спины Миры и расклеившейся Регины. 
- Девочки, я вас так люблю, - призналась Ксюша сгоряча. – Как жаль, что мы так мало времени провели вместе. 
- Мало? – усмехнулась Ирина, отступив первой. Объятия она никогда не любила. – Мы виделись каждый день на протяжении последних лет восемнадцати. 
- И все же. Я провела бы с вами еще столько, даже больше. 
Виновница тяжелого прощания отстранилась следом, но рук Миры не отпустила, пока не подарила последний взгляд, уже едва держа слабую улыбку. Очередная слеза скатилась по ее щеке, когда она подхватила ручку старенького чемодана. 
- Ксения, время пришло, - оповестила настоятельница Мария Ильинична. 
Все последовали на ее зов. Троица попрощалась с гостями, как полагается, и после все оставшиеся обитатели пансиона наблюдали, как машина покидает территорию. 
Только когда ворота закрылись, Мира по-настоящему осознала, что навсегда потеряла единственного человека, которому могла доверить свою тайну. Теперь для нее нет ни единой надежды. 
- «Ксюша уехала. Она больше не вернется». 
Первым порывом было побежать за автомобилем, задержать ее хоть на секунду. Эгоизм чистой воды, цепляться за человека просто ради того, чтобы не остаться одной. Любовь в сердце Миры тоже была, но именно она позволяла отпустить повзрослевшую подругу из клетки, в которой та так долго жила и которую действительно хотела покинуть. 
Какой теперь будет жизнь без нее? И как справиться в одиночку? 
За этими переживаниями девушка даже не заметила, как к ней подошла маленькая Василиса. 
- Мне очень жаль, что твоя подруга уехала, - она прижалась к названой сестре со свободной стороны, но ни капли ее не напугала. 
- И мне. Но это ничего. 
- Я тоже буду тебя так провожать. Не представляю, что со мной станет. 
- Главное – поплачь, если захочется, ладно? Лучше один раз и как следует, чтобы потом больше не печалилась. А вообще, это не так страшно, посмотри на меня. Я не плачу, видишь? 
- Вижу. Рада, что ты не сильно грустишь, - Вася бросила взгляд наверх, чтобы удостовериться, а затем вновь положила голову на тонкие ключицы. Мира ласково погладила ее по спине и насильно сглотнула комок слез, вставший поперек горла. 
До самого вечера она не могла заставить себя отойти от Василисы и ее компании. Младшие девочки оказались более общительным поколением, потому, чаще всего, проводили время в одной локации. В этот раз их выбор пал на задний двор, и Мира с легкостью могла следить за большей частью подростков с одной из скамеек. Возможно, всему виной был накопленный стресс, но она почти физически ощущала наступление чего-то плохого: нога неустанно дергалась, поддаваясь взвинченному состоянию, сердце периодически частило, как от накатывающего адреналина, а в голове метались привычные мысли: 
- «Он должен быть где-то рядом, не может же он не воспользоваться тем, что все Верховные уехали… Его явно не волновали слова настоятельницы Златы. Его ничего не остановит. Животное». 
Воспитанница «Сведущего Творца» тут же прикрыла рот ладонью, громко по нему хлопнув. За резкой волной страха последовала совершенно противоположная. Она нервно хохотнула и медленно отвела руку, освобождая себя. 
- «Нет, так нельзя. Я не могу. Нет, я могу, но так нельзя. Такими словами я закопаю себя еще глубже, хоть и кажется, что глубже некуда». 
- «Я что, сказала, что могу?». 
Мира тряхнула головой и сосредоточилась на Василисе, склеивающей домик из тонких очищенных веточек вместе с несколькими одноклассницами. 
- «Не мне разбрасываться подобными оскорблениями. Я сама… творю ужасные вещи. Следовало бы научиться смирению, едва все вновь встанет на круги своя», - короткая пауза в размышлениях позволила передохнуть, но за ней что-то вновь унесло поток мыслей в другое русло. – «Но как же он отвратителен. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу… 
Хочу вспороть ему брюхо, как поросенку». 
Эта мысль пролетела практически незамеченной, будто так и должно быть. 
Вечером Мира упала на свою постель с дикой слабостью в мышцах. Она не спала больше суток, но все равно не планировала смыкать глаз до утра. Решение проблемы, что странно, пришло довольно быстро: 
- «Если он снова придет сегодня, я выйду из комнаты. Скажу, что мне нужно в туалет, а вот ему придется оправдаться. Может, это приведет к чему-то хорошему». 
Мира переоделась, умылась, стараясь быть осторожнее с ранами, и залезла с ногами на постель, ожидая прихода отца Юрия. Она не знала наверняка, что случится этой ночью, но была уверена в весомом витке истории. Казалось, должно произойти нечто ужасное, но вместе с тем важное. 
Эти ожидания оправдались. 
Ночью было тихо. До самого рассвета не прозвучало ни единого скрипа, будто по волшебству, словно кто-то отключил все звуки. Едва рассеянные лучи коснулись стены спальни, что воспринималось загруженным мозгом Миры, как порванная финишная лента и конец опасного времени, она поддалась собственной усталости и упала на подушку. Звуки просыпающейся за окном природы померкли, как и нарастающая яркость восхода – она заснула. 
И едва ее тело окончательно обмякло, перед ухом раздался хорошо знакомый шепот. Нет, не рядом с ухом, а еще ближе. Близко настолько, что его отголоски прошлись рябью под самой подкоркой. 
- Открой глаза. 
Мира тут же уставилась в потолок. Переход между провалом и пробуждением стерся, будто ничего этого и не было. Не известно даже, сколько прошло времени. 
- Тебе нужно подняться. 
- Кто ты? – шепнула девушка в ответ, когда голос стих. В полной тишине огляделась, пытаясь найти источник звука, но с прогрессирующей тревогой понимала, что все еще одна. 
- Тебе нужно подняться, Мира, - повторил кто-то. Неразборчивый тон начал приобретать иногда различимые особенности, которые живо кольнули сердце. Она попыталась схватить промелькнувшую мысль, но тут же забыла ее. 
Почему-то захотелось заплакать. 
- Кто ты? Скажи. 
- Нет времени, ты слишком рано сдалась. 
- Но… 
- Поднимайся, Мира. И слушай. 
Она сглотнула, затем, откинув вдруг потяжелевшее одеяло, коснулась голыми ступнями пола. Сжав кулаки, нахмурилась и вслушалась в окружающие звуки. Тишина. На ветках дерева, пляшущего под порывами ветра за стеклом, птицы звонко тянули свои песни. Сине-зеленые утренние тени прятались за мебелью, излучая абсолютную тишину. Казалось, отсутствие звуков идет именно оттуда, из темноты. Больше теней – больше тишины. Все захвачено, кроме окошка и полоски света, по которой перебирали тонкие ступни. 
И вдруг… 
Скрип. 
- Он пришел. 
Девушка с трудом вытолкнула застывший в легких воздух и за пару спешных шагов прильнула к двери, желая опровергнуть эту мысль. 
- «Нет, он не может. Он не может. Уже утро. Боже мой», - в конце пришлось прикусить язык, чтобы побороть подоспевшее покалывание в висках. – «Нет, нет, мне нужно выйти». 
- Не надо. 
Мира зажмурилась, задерживая раздражение и слезы. 
- Не говори со мной. Я просто сумасшедшая. Меня наказывает Творец, это все не правда, - отчаянный шепот едва слетел с ее губ. 
- Творец здесь не при чем. Я пришел не наказать, а помочь. 
- Мне не нужна твоя помощь. Просто не говори со мной. 
- Проси все, что угодно. 
- Не стану. 
Скрип половиц пролетел, раздался у двери и направился дальше по коридору. Священник торопился. 
- Я могу сделать все, что пожелаешь, стоит только попросить, Мира. 
- Кто ты? 
Звуки стали еле слышны, Отец Юрий ушел далеко. Пауза. Дверь открылась, и девушка с ужасом поняла, что он вошел в комнату Василисы. 
- А это сейчас важно? 
Мира смахнула с лица слезы и, принимая глубину своего бессилия, проговорила: 
- Нет. Не важно. Я хочу, чтобы ты спас девочку. 
- Сними подвеску. 
Взгляд вниз – на белой сорочке висел символ, который, казалось, сопровождал каждую воспитанницу этого места едва ли не с рождения. Украшение, защищающее душу и тело. 
Мира не задумываясь расстегнула его и бросила на кровать. В ее глазах застыли полное повиновение и отчаяние. В душе – четкое осознание того, насколько она теперь далека от Бога. 
- Умница. Идем. 
Она так давно хотела сделать это. 
Кости ныли от чрезмерно высокой температуры. Тело, ставшее легким и ловким, быстро шло по коридору, и Мира не допускала даже мысли задержать его по пути. Ее вдруг перестало волновать, кто сейчас идет рядом, кого она ведет в спальню Василисы и что они там увидят. Важным остался лишь один момент – в ней было столько силы, что подвесить взрослого мужчину на люстре казалось делом пяти секунд. 
В данном случае физическая сила была способна решить все ее проблемы. И тот, кто ее дал, наблюдал за происходящим не с отдельного кресла, а находился совсем рядом, готовый надавить туда, куда она не дотянется. 
- «Вот, почему Сатанизм так популярен?» - кинула Мира сама себе, на что получила чью-то усмешку. Это было совсем не важно. 
Она рывком открыла нужную дверь. От переизбытка возбуждения от макушки до пят прошлась волна энергии, наполнив изможденный организм способностью действовать. От такого скачка зрение на секунду помутнилось, и девушка не сразу сумела понять, что видит. 
Испуганные глаза Василисы выделились в размытом пространстве первыми. Затем показался сам Отец Юрий, сидящий на постели со сжатым в кулаке краем одеяла. Он стягивал его и, видимо, разбудил девочку, что в его планы точно не входило. 
- Ах ты животное, - почти равнодушно отрезала Мира, даже не осознавая, как звучит: злобно, с рычащими нотками. Это был точно не ее голос, будто родившиеся в темноволосой голове мысли озвучивало что-то другое. 
И относительно спокойная интонация в такой ситуации была ей не свойственна. 
Отец Юрий смотрел на вошедшую так, будто на пороге, прямо из-под земли, вырос сам Дьявол. Обычно спокойное лицо исказилось праведным испугом. Казалось, он видел нечто иное, не похожее на привычный внешний облик одной из его воспитанниц. 
Мира не могла отрицать, что его замешательство и страх отозвались в ней очень приятно. 
На фоне зазвучал приглушенный гортанный смех. 
- Не рановато ли для визитов, Отец Юрий? – поинтересовалась девушка, по животному склонив правый висок к плечу. – Помнится мне, вам здесь быть нельзя. Где же настоятельница Мария Ильинична? Не посоветовать ли ей поговорить со своим братом о вашем поведении? Как нехорошо, - она цокнула, делая шаг в комнату. Директор отпустил одеяло и поднялся, выставив руки в примирительном жесте. Миру это еще больше разозлило. 
- «Обращается со мной, как со зверушкой. Думает, знает, что нужно делать». 
- Это не то, что ты думаешь, Мирослава. 
- Ох, вероятно, вы правы, но… 
- Постарайся расслабиться, Мира, - попросил голос, и та охотно выполнила эту просьбу, даже не закончив предложение. 
- Мирослава? – обеспокоенно позвал Отец Юрий, пытаясь разглядеть в ее задумчивом лице хоть какой-то намек на дальнейшие действия. – Где твой крест? 
- Сняла. 
Директор уже не выглядел испуганным, лишь настороженным и чрезмерно внимательным. Оглядев ученицу, он медленно потянулся к своей шее и расстегнул подвеску. Затем протянул дрожащей рукой. 
- Возьми мою, дитя. Надень. Негоже без оберега разгуливать. 
Мира невольно скривилась и ударила по протянутой руке так сильно, что крест выскользнул из нее прямо в открытый дверной проем. 
- Оставь эту чушь при себе, папаша, - отчеканила она уже против своей воли. То была не она вовсе. – Лучше бы ты сидел в своей коморке и не высовывался. Уходи. И помни, что не ты один бродишь ночью по зданию. 
Отец Юрий попятился к двери и, едва расстояние между ним и девушкой стало внушительным, умчался по коридору, прихватив свое украшение. 
- Пожалуйста, - сказал голос. В эту же секунду все ощущения притупились, появился звон в голове, недавно ушедшая слабость привела за собой сонливость. Мира коснулась лба ладонью и села на постель Василисы, которая наблюдала за всем происходящим со стороны в абсолютном молчании. Все, что смогла сделать, - натянуть одеяло до подбородка. 
Когда старшая смогла разомкнуть потяжелевшие веки, девочка сидела рядом, протянув свой крест. 
- Надень. Прошу тебя, - тихо проскулила она, дрожа не то от страха, не то от подкативших слез. 
Мира кивнула и неловко застегнула цепочку на шее. Легкость обернулась небывалой тяжестью, будто вместо небольшого куска металла к полу тянулся подвешенный чугунный слиток. 
Вася кинулась на девушку с объятиями. Из последних сил обнимая ее в ответ, Мира думала только о том, насколько хуже стала чувствовать себя. Смелость испарилась, голос ушел, а страх и вина наполнили образовавшееся пространство. Что теперь будет? 
- «Это не важно», - ослабленные руки сильнее сомкнулись вокруг хрупкой подростковой фигурки. 
- Посидишь со мной, пока не придет время выходить? 
- Конечно. Можно, я немного посплю? 
Они не говорили о том, что произошло. Василиса была слишком напугана, и, кажется, старалась все позабыть. На Отца Юрия она даже не смотрела, и Мира заметила, что девочка не только осознанно его избегала, но и уводила подальше остальных, если видела, что директор находится в непосредственной близости. Это не могло не радовать. 
Плохие стороны у той ночи тоже были. 
Василиса начала избегать и Миру. Кажется, дневной свет притупил ее потребность в защите, а, возможно, всему виной запоздалое осознание. Так или иначе, девочка пряталась от своей бывалой подруги так же, как и от директора, пришедшего к ней в комнату с неопределенными мотивами. 
А вот сама Мира еще больше закрылась в себе. Беседы с близкими друзьями не радовали, а серебряная цепочка теперь лишь душила. Она все время думала о том, что с ней случилось, пытаясь интерпретировать это не как чудо какого-либо рода, а как что-то понятное и объяснимое. Только вот попытки оказались тщетными. 
- «В этой мысли одно хуже другого. Меня опалила святая вода, а затем нечто говорило со мной. Что я должна думать? Нужно ли пойти к настоятельнице и рассказать о том, что я сделала?». 
Мира хотела помолиться, но по какой-то причине не осмелилась произнести и строчки. Идти к кому-то из преподавателей так же не решилась, это могло обернуться полностью против нее. 
Но и оставить такое было нельзя. 
- А-а-а-а! – пронзительный визг разразился прямо посреди группы. Та, что кричала, буквально подскочила с места, разбросав вокруг свои принадлежности для рисования. Зеленая трава сохранила контуры ее тела, и в них легко можно было разглядеть мохнатого паука размером со среднюю женскую ладонь. 
Мира вынырнула из своих размышлений аккурат в момент, когда существо, перебирая пушистыми лапками, приблизилось к ней. Только вот и позыва закричать у нее не возникло – она просто подхватила альбом и отсела назад, давая пауку место, чтобы пройти. Когда тот исчез из поля зрения, вновь устроилась в удобном положении под недоуменные взгляды подруг. 
- Мир? Ты… - Ира нахмурилась в полном непонимании. Взгляд, полный презрения, метнулся к едва ли не рыдающей знакомой. – У тебя все нормально? 
- А? 
- У тебя все в порядке? Попробуй поспать хорошо хотя бы ночь, - Регина сидела дальше, потому склоки по поводу внезапно появившегося насекомого ее не коснулись. – Твое внимание рассеяно, ты так скоро и вовсе перестанешь соображать, что происходит. 
- Все нормально. Просто задумалась. 
- Просто задумалась? Я бы так не сказала, но как знаешь. Иногда мне кажется, что ты с каждым днем все больше с ума сходишь. 
- Ира, прекрати. 
- Я говорю правду. Сходи к настоятельнице. 
Мира пропустила это мимо ушей. Ее внимание приковал собственный рисунок: вот начатые контуры правого крыла пансиона с башней и прозрачным куполом обсерватории, каменные перегородки открытой террасы на втором этаже, прорисованные линии треснутых кирпичей и вишневое дерево под окнами музыкального зала, а ниже, почти у края страницы, число тридцать девять, написанное чужой рукой. Узкие цифры, очень ровные уверенные линии - никто из знакомых Миры так не писал. 
Когда она оторвалась от листа, пытаясь придумать, как число туда попало, заметила, как ее неприкрыто и очень увлеченно разглядывают – то была Виктория. В этот раз никто не решился отвести взгляд первым: Мира, к собственному удивлению, принялась рассматривать девушку в ответ, что было своего рода новым опытом, раньше она на такое осмелиться не могла. 
В «Сведущем Творце» Вика с самого своего прибытия слыла белой вороной. В первую очередь ее выделял характер, сформированный за пределами пансиона, и она одна, пожалуй, могла похвастаться какими бы то ни было знаниями о внешнем мире. Однако никто ее об этом не спрашивал, опасаясь «грязи» и туманного прошлого совершенно неверующего чужеродного элемента, коим считали новенькую. Так и повелось, что единственная воспитанница пансиона, носящая фамилию, осталась без семьи. Помимо этого, среди черно-белой толпы Вику предательски четко выделяли неестественно-рыжие волосы и чудные черты лица: большие, всегда чуть прикрытые глаза, нос со вздернутым кончиком, тонкие, но выразительные губы. Даже форма ее лица соответствовала – маленькая голова, угловатая челюсть и длинный подбородок. На скулах и носу виднелась россыпь веснушек. 
Меж сухих пальцев странной наблюдательницы держался карандаш. Добавив какие-то штрихи на свой рисунок, Вика вырвала лист и поднялась. Сложив его, прошла в здание прямо мимо Миры и кинула этот листок ей на колени. Вытянутый уголок губ, став острым, придал ее лицу еще большую хитрость. 
- «Как лиса», - подумала Мира, глядя вслед изящной фигуре с альбомом под мышкой. 
- Что это было? – удивленно усмехнулась Ира. – Ты нам новую подружку нашла? Все понимаю, но если нужна четвертая, найди кого-то поприятнее. 
В этот раз даже Регина возражать не стала. Спорная ситуация вызвала вихрь эмоций в ставшей уязвимой душе Миры: разве можно говорить такое? Ксюша только уехала. 
Да и как посмела эта?... 
- Не неси чушь, - огрызнулась она, не выдержав. Правда, сразу же пожалела. – Это просто… - развернув послание, договорила, – рисунок. При том, очень хороший. 
- А если через него на тебя порчу наслали? 
- Порчу? – переспросила Мира, не скрывая сарказма. Это был приемлемый ответ, учитывая, что вопрос задался в такой же манере. 
- Говорите поменьше об этом, пожалуйста, - Регина убрала карандаш в бумажную папку с чистыми листами, после чего с ног до головы окинула взглядом пару, покосившуюся на них, мол «Я вас вижу и знаю, что смотрите. Прекращайте». 
- Боишься, что нас на костре сожгут? 
Девушки посмотрели на Миру с неуверенными улыбками, но затем переглянулись уже без особого веселья. Скорее, они были не на шутку озадачены. 
На рисунке Вика изобразила паука, покачивающегося в емкости для святой воды, которую держал Константин на прошлой молитве. 
После ужина Мира сразу же поднялась к себе, будучи уверенной в спокойствии грядущей ночи. Даже если Отец Юрий осмелится пойти на такое снова, это случится позже. Намерением девушки было как следует отдохнуть, давно ей такого не удавалось. 
Так она пыталась себя обмануть. На самом деле сном даже не пахло, потому что голову занимали бесконечные вопросы. Накопленный стресс ощущался уже на физическом уровне, усталость стала хронической и привычной. 
Мира села на грубый деревянный стул и прислонилась затылком к стене в попытке унять мигрень. Вдали от всех это было вполне возможно: тишина действовала, как полотенце, вымоченное в проточной воде. Звуки привычной жизни остались за подъемом по лестнице и несколькими закрытыми дверьми. 
- Почему ты вновь надела кулон? 
Ладонь машинально легла на цепочку. Веки все еще держались плотно примкнутыми друг к другу в почти болезненном выражении. 
- Я ведь помог тебе, разве нет? Кажется, я все сделал правильно. 
- Кто ты? – тихо спросила девушка, стараясь держаться уверенно. Это удавалось с большим трудом, напряженный мозг и постоянные переживания дали свой результат – этот разговор стал последней каплей. 
Видимо, слезы в ее голосе слышались хорошо, и некто, затеявший свою игру, решил сжалиться. 
- Я – друг. Обещаю, Мира, я не причиню тебе вреда. Можешь считать меня просто сущностью. 
- Что тебе нужно? Скажи мне. Я сумасшедшая? Я говорю сама с собой и слышу голос в голове. Я сошла с ума, да? Что же я наделала, это все кара за мои грехи… Я не хотела быть плохим человеком, - лоб сам собой опустился на подтянутые к туловищу колени. Истерический плач был совсем близко, задержался под челюстью крепкой ледяной коркой. Казалось, все вокруг рушилось. Пансион разносился по кирпичикам, трещал, ломался и с грохотом падал на землю, и даже крест-талисман, символ веры, никого не уберег. 
- Ты не сумасшедшая. Все, что слышится и видится тебе – реальное, могу уверить. 
- Не можешь. Ты – тоже моя фантазия. Твой голос и присутствие, все такое ужасное. 
- Ужасное? – некто затих, видимо, раздумывая над своими возможностями. Вдруг его звучание изменилось. – Я могу говорить вот так. 
Теперь в голове Миры говорил незнакомый молодой мужчина. Было сложно определить примерный возраст или составить его портрет – он мог иметь совершенно любое воплощение. Казалось, такой голос понравится абсолютно всем: ровный, низкий, но мелодичный, без баса и глухости. 
- А еще я могу сделать так, - добавил он тише. – Посмотри на свои кисти. 
Мира медленно отняла лицо от колен и выпрямилась, вытягивая непослушную руку на удобное расстояние. 
- Готова? 
Она сама не заметила, как молча кивнула, и только спустя пару секунд выдавила из себя короткое согласие. 
Все красные пятна, рассыпанные по ее коже, принялись с тихим шипением зарастать прямо на глазах. Ладонь завиляла, затряслась. Мира шумно вдохнула и подскочила прямиком к комоду, над которым висело старенькое зеркало в овальной раме. 
Оттуда на нее смотрела измученная незнакомка с широко распахнутыми, остекленевшими глазами. Руки ее безостановочно щупали исчезающие раны, словно старались поймать, а те все равно утекали, оставляя на своих местах лишь чистую кожу. 
- Что ты делаешь со мной? – с мольбой протянула Мира. – Не надо. 
- Я пытаюсь помочь. 
- Кто ты? Ты… Ты не сказал мне. 
- Я скажу, но немного позже. 
- Зачем ты пришел? 
- Твое состояние… 
Уже не слушая, Мира машинально начала читать молитву. Первую, которая вспомнилась, и лилась она настолько быстро, что некоторые слова можно было разобрать с большим трудом. Дыхание сбивалось, удушающий шепот срывался на короткий визг – все, на что хватало сил. 
- Остановись, - посоветовал незнакомец. 
Вопреки этому, священные слова продолжили выплевываться в спокойную атмосферу спальни. 
- Это не подействует так, как ты хочешь, - он замолчал, когда девушка стала говорить громче. – Хорошо, я… Мира, пожалуйста… 
Поток слов прервал заливистый кашель. Без того страдающее горло объяло пламенем, и все, что она могла – задыхаться под собственные безуспешные, но упрямые попытки выдавить еще хоть один слог. Очередной приступ кашля закончился кровью на ладони. 
- Не делай так больше, пожалуйста. Должен признаться, раздражает. И меня этим не возьмешь. 
- Что тебе нужно? 
- Ты, - короткая заминка показалась обоим чрезмерно затянутой. - Я не хочу причинить тебе вред, мне просто нужна помощь. Не просто так. Проси все, что захочешь, разборки с вашим местным святошей не считаются, ты мельчишь, а я хочу честной сделки. 
- Сделки? Ты демон? – Мира осела на пол, вытирая кровь о юбку платья. На черном все равно не видно. 
- Нет. Это образное выражение. Мне нужно вместилище, и именно ты подходишь. 
Первое впечатление от знакомства грозило оставить горький осадок. Все, что пока металось в душе – отвращение, гнев и усталость. Сильнее ранила только неспособность определить, к кому были обращены все эти эмоции. 
- Нет. 
- Но… 
Новая молитва обернулась обмороком. Мира так и не расслышала, что сказал ей незнакомец. 
Хоть что-то пошло так, как ей хотелось.