Ненавижу тебя любить D/J

18 глава

Когда ладони Милохина поднимаются по моим бедрам вверх, собирая платье, оставляя на коже невидимые, но безумно обжигающие следы, я напрягаюсь, вспоминаю сауну, пугающую смесь боли с наслаждением.

— Не бойся… — выдыхает муж мне в губы. — Я буду очень осторожен. Если будет больно, скажи, хорошо?

— Даня… ты дурак? Мы же в ресторане!

— Мы прощаемся. Это же лучше чем было?

Это… черт. Чтобы не стонать, я прикусываю воротник его рубашки, а еще прячу лицо, потому что мне стыдно за слабость, которая накатывает, едва я оказываюсь в его руках. Стыдно за удовольствие, за сладкие спазмы, за желание почувствовать давно забытое ощущение от секса с любимым мужчиной. Накрывает особенно сильно, когда я понимаю, что он нарочно проникает в меня медленно, чтобы не причинить боль.

У нас всего несколько минут. Не ночь, не выходные, и уж тем более не жизнь. Несколько минут на то, чтобы доставить друг другу удовольствие — а потом расстаться, потому что не делать мне больно он не может, а я ему не хочу.

И все же мне немного больно. От сожаления, что так не получилось с самого начала. Что нам хорошо прощаться, а жить было хреново.

Я закрываю глаза, стираю все мысли и просто позволяю удовольствию накрыть с головой. Раствориться в последнем поцелуе и очнуться только когда все заканчивается. Когда тело еще помнит, а голова уже включилась. Когда вместо отражения собственных мыслей в глазах мужа видишь слово «прощай».

— Прощай… — звучит оно наяву.

Я поправляю белье и платье, приглаживаю волосы и пытаюсь успокоить распухшие от поцелуев губы, но вряд ли это у меня получается. Слишком сильный раздрай в душе, а внутреннее состояние неизбежно привносит во внешность особые черты.

— Пока, — говорю я. — Удачи. Правда, удачи.

Я не хочу прощаться, мы — все еще Машины родители и утопичная розовая мечта о совместном воспитании еще теплится в душе. Ее не вытравить ни жестокостью, ни пренебрежением. Я до боли хочу, чтобы у Машки были и мама, и папа. И чтобы мы любили ее, даже если ненависть по отношению друг к другу станет нестерпимой.

Не могу больше оставаться рядом с ним. Не могу и не хочу, поэтому пулей вылетаю из кабинки, забыв и о грязной посуде, и о заказе, и о меню. Закрываюсь в подсобке, свернувшись в калачик между двумя стеллажами с салфетками и бутылками.