Люди, попавшие в шторм.

Ибо + море = любовь/Хань + цветы = любовь/Сехун + сигареты = любовь

Идет дождь. Кап­ли прох­ладной мут­ной во­ды па­да­ют на мел­кий пе­сок, ос­тавляя в нем нег­лу­бокие тем­ные кра­теры. Хань си­дит в од­ной бе­лой ру­баш­ке и ку­паль­ных плав­ках. Над ним рас­крыт боль­шой яр­ко-крас­ный зонт-трость, кап­ли раз­би­ва­ют­ся об его ку­пол, заг­лу­шая стук бо­лез­ненно сжи­ма­юще­гося сер­дца и шум тя­жело­го влаж­но­го воз­ду­ха в лег­ких. Ве­тер на­гоня­ет мел­кие ше­лес­тя­щие вол­ны, и сол­нце по­рой под­све­чива­ет сквозь неп­лотные рва­ные ту­чи. Хань под­жи­ма­ет озяб­шие паль­цы ног и ок­руглые ко­лен­ки - к гру­ди, пря­чет меж них нос.

Се­хун сто­ит в па­ре мет­ров от кром­ки под­сту­па­ющей во­ды. На пле­чах его гру­бая чер­ная ко­жаная кур­тка, за во­рот за­тека­ют прох­ла­да и ве­тер, но сов­сем не хо­лод­но - те­ло рас­ка­лено тре­мя дня­ми ано­маль­ной жа­ры. Па­рень про­пус­ка­ет паль­цы сквозь спу­тав­ши­еся во­лосы, сма­хива­ет ла­донью во­ду с ли­ца и всмат­ри­ва­ет­ся вдаль, где мож­но раз­гля­деть длин­ные и ров­ные уп­ру­гие ни­ти лив­ня и мель­ка­ющие с дру­гой сто­роны мол­нии. Се­хун глу­боко взды­ха­ет. Хань под­хо­дит сза­ди на цы­поч­ках, но его вы­да­ет зонт, по­тира­ет­ся ще­кой о заг­ри­вок с тон­ки­ми свет­лы­ми во­лос­ка­ми, они ще­кочут нос, и па­рень улы­ба­ет­ся.

- Пой­дем сей­час, что­бы по­том не бе­жать.

Ступ­ни вяз­нут в мяг­ком влаж­ном пес­ке, а сде­лав шаг на мок­рую приб­режную тра­ву, Хань пос­каль­зы­ва­ет­ся и с ис­пу­ган­ным вскри­ком шле­па­ет­ся на бок, пач­ка­ясь поч­ти пол­ностью в чер­ной жир­ной гря­зи. Се­хун сме­ет­ся звон­ко, на­вали­ва­ет­ся на пар­ня свер­ху, пе­рево­рачи­вая на спи­ну, и це­лу­ет неж­но-неж­но. По­целуй мок­рый из-за те­кущей по ли­цам во­ды. Те­ло Ха­ня под­ра­гива­ет от рез­ко­го кон­трас­та хо­лод­ной гря­зи и го­рячей пло­ти.

Ибо вы­ходит на крыль­цо по­лураз­ва­лен­ной де­ревян­ной хи­жины, сон­но щу­рит­ся, ог­ля­дывая бе­рег, ёжит­ся от ду­нув­ше­го вет­ра и зе­ва­ет, слад­ко, по-ко­шачьи по­тяги­ва­ясь. Мыш­цы при­ят­но ло­мит, гор­ло нем­но­го бо­лит, дос­ки на крыль­це мок­рые, и но­ги за­мер­за­ют, маль­чик встря­хива­ет длин­ны­ми во­лоса­ми и воз­вра­ща­ет­ся в дом, бро­сив по­дошед­шим пар­ням: «В та­ком ви­де в дом не суй­тесь. Я чай­ник пос­тавлю».

Ибо в ста­рой, про­тер­той мес­та­ми май­ке с не­ров­но об­ре­зан­ны­ми ру­кава­ми, его во­лосы вы­беле­ны до не­ес­тес­твен­но­го пе­пель­но-бе­лесо­го, ног­ти об­гры­зены, хо­тя вид у не­го мер­твен­но-спо­кой­ный да­же в са­мые вол­ни­тель­ные мо­мен­ты. Да­же ког­да Хань це­лу­ет­ся с Се­хуном на бе­регу, за­быв о сво­ем обе­щании по­мочь ему со стриж­кой.