Первая леди

Forgive me

Я закрываю глаза и открываю их вновь. Это продолжается вечность. В душе бурлит вулкан из злости и отчаяния. Я готова взорваться, готова улететь.

Холодная вода стекает по волосам, одежда прилипает к коже, но это чувство менее отвратительно, чем пустота в груди. Подол платья свисает через край ванны. Из нежно-голубого он превратился в темно-синий, как воды океана перед штормом. Я корабль. Впереди водоворот, который затягивает в пучину, не давая шанса сделать вдох. Хотя бы один глоток воздуха. Зубы стучат от холода, кожа в тысячный раз покрывается мурашками, но я продолжаю лежать в ванне, чувствуя каждой клеточкой тела ледяные капли, надеясь, что это поможет унять рассудок. Меня предали. Это чувство так же остро, как кинжал, воткнутый в сердце.

«Ты прекрасно знала, что это случится».

«Ты прекрасно знала и все равно продолжала любить его».

Я кричу, этот крик наполняет легкие, голову, сердце. Руки трясутся, я зябко обхватываю себя и только тогда даю волю слезам. Они обжигают кожу, смешиваясь с холодной водой, как два течения.

Дверь открывается. Резко и громко. Кэтрин падает возле меня, переводя дыхание. Ее рука ложится мне под голову, она пытается поднять меня.

- Что же ты делаешь, глупенькая? - шепчет она.

В ее глазах боли не меньше, чем в моих. Кэтрин выключает воду и помогает мне выбраться из ванны. Вода тяжелыми струями стекает на мокрый пол, становится еще холоднее, мимолетом я вижу свое отражение в зеркале. Это не я. Это не та Америка, которую я помню. Кожа белая, почти прозрачная, губы цвета голубого платья, а глаза черные от потекшего макияжа.

- Пойдем, - тихо говорит Кэтрин.

Она ведет меня в комнату и осторожно сажает на кровать. Я сижу, тупо уставившись в одну точку.

«Ты любишь меня?»

Я слышу обрывки собственного голоса в голове и закрываю глаза. Через мгновение прилетает Кэтрин, она закутывает меня в полотенце и садится рядом на пол. Она молча смотрит на меня. Кэтрин знает. Она понимает меня.

Я вспоминаю Джесси - парня Кэтрин. Сейчас легче всего представить, что она чувствовала, когда потеряла его. Только это другая боль.