Милые Игры или Десять Cвиданий с Фуюми

17

— Лисёнок! Что ты там делаешь?

— Медитирую, — отвечаю я, затягивая болт посильнее. Если бы я не был готов к такому крику, уже свалился бы с лестницы.

— Нет, ты чинишь ставень!

— Верно подмечено, тётя Мико, — невозмутимо отвечаю я, продолжая делать, что делал.

— Но зачем? Я же сказала, что вызову мастера.

— Я это делаю, потому что могу.

Я — само спокойствие, а тётя наоборот беспокоится всё больше.

— Слезай сейчас же!

— Я почти закончил.

— Это опасно.

— Да не так уж.

— Почему ты не позвал меня, чтобы я держала лестницу?

— Ты бы мне вообще запретила сюда лезть.

— И была бы права! Слезай сейчас же!

У меня хорошая тётя, но иногда она слишком обо мне беспокоится. Но её можно понять. Что поделать, если я — единственное, что осталось от её семьи. И я даже думать боюсь, что будет со мной, если её не станет. Как я мог убедиться, смерть может заявиться в любую секунду и забрать твоих близких, или тебя самого, или не забрать, а поиграть и отпустить то, что осталось... за каким-то чёртом...

— Всё, я закончил.

Тётя с тревогой в глазах держит лестницу, пока я спускаюсь, а потом бросается меня обнимать. Я перерос её чуть ли не на голову ещё два года назад, и, может, поэтому мне трудно относиться к ней как к взрослому человеку. А, может, ещё потому что она сама была почти ребёнком, когда я родился.

— Что же я хотела сказать? — задумчиво произносит тётя, когда убеждается, что я цел и невредим, — Ах да! Мне придётся съездить на работу, там с отчётом какие—то проблемы. Это на два часа, не больше.... И не трогай лестницу, я вернусь, и мы вместе её уберём.

Я оставляю лестницу в покое, и мы идём в дом.

Когда беспокойная тётя Мико, наконец, уходит, я решаю испечь кекс. От Кея с утра ни одного сообщения, хотя он, вроде бы, собирался сегодня со мной встретиться. А я собирался с ним сегодня расстаться, ещё не знаю, как. Поэтому тоже не выхожу на связь, и мечтаю о том, чтобы нам вообще сегодня не пришлось общаться. А ещё скучаю по нему, и с ужасом думаю о том, как мне будет плохо, когда мы всё-таки расстанемся.

Мраморный кекс как нельзя лучше отражает двойственность моих переживаний.