Улица

Глава 21. Тут любят и ушами, и глазами, и сердцем.

Покинув самолет, молодые люди направились к своим чемоданам. Нелли взяла на руки Черныша, который жалобно мяукал, будто жаловался на то, как его могли оставить одного так надолго. Шон, конечно, договорился с работником багажного отсека, чтобы тот покормил и напоил котенка. Но работник и родные хозяева – это совершенно разные вещи. Поэтому несложно представить, какого ему такому маленькому, беззащитному, одинокому было там... В итоге Черныш немного пожаловался на свою тяжкую жизнь и перестал: слишком уж он обрадовался, когда понял, что хозяева с ним, они его не бросили.

Через десять минут появился черный Volkswagen Touareg, из которого вышел парень высокого роста лет двадцати семи. Внешность у него была совсем незаурядная. На фоне неестественно бледной кожи темно-синие волосы сразу же бросались в глаза, а выражение хитрых черных глаз, которые словно постоянно планировали и анализировали ситуацию, выдавали его темное прошлое. Ни у кого и язык бы не повернулся назвать его красавцем, однако его популярность у женской половины явно свидетельствовала о его обаянии.

- Привет, Кин, – сказал Шон, пожав руку своему боевому товарищу.

- Привет, Шон... – ему хватило нескольких секунд, чтобы рассмотреть спутницу своего друга, и прийти к выводу, что «он оттяпал неплохую деваху». – А вы, юная леди, как я понимаю, Нелли Уолтер, – медленно произнес Кин, будто пытаясь загипнотизировать ее. Но тут его бесцеремонно прервало чье-то мяуканье.

– А это ещё кто? – спросил он, пренебрежительно смотря на комок черной шерсти.

- Это Черныш, – пояснила девушка, на душе которой уже кошки скребли от присутствия этого бледного парня, скользкое ощущение никак не хотело ее покидать.

Кин как-то странно кивнул, вновь посмотрел на Шона немного разочарованно и сказал:

- Знаешь, ты говорил мне, Нелли очень красивая. А на самом-то деле?! – он остановился и вновь посмотрел на девушку, у которой челюсть с грохотом достигла асфальта. Шон вначале замер, потом черные брови сошлись на его переносице и кулаки сжались до побелевших костяшек. Выдержав театральную паузу, Кин закончил свою мысль. – Шон, она не очень красивая, она божественна! Я тебе завидую, скромняга.

И он дружески похлопал его по плечу. Брюнет не сразу расслабился, но после все-таки ухмыльнулся в своей особой манере, ибо в его мыслях он уже ломал шейные позвонки своему другу. Но у Кина было за радость разыгрывать окружающих, наверное, ему надо было идти в театральное училище, а не наркотиками торговать. Театр потерял великого актера... Зато мир приобрел великого афериста. Нелли сообразив, что Кин их разыграл, произнесла сухим тоном: