Франц Кафка. "В исправительной колонии".

VI

    Офицер взял путешественника за обе руки и, тяжело дыша, заглянул ему в лицо. Последние слова он прокричал так, что даже солдат и осуждённый насторожились: хотя они ничего не понимали, они перестали хватать еду и, продолжая жевать, поглядели на путешественника.
    Ответ, который он должен был дать, был для путешественника с самого начала совершенно ясен; слишком многое повидал он на своём веку, чтобы заколебаться сейчас, он был по существу человеком честным и не трусил. Всё же теперь при виде солдата и осуждённого он на одно мгновение помедлил. Но в конце концов он сказал то, что должен был сказать:
    – Нет.
    Офицер заморгал глазами, не переставая, однако, глядеть на него.
    – Вам требуется объяснение? – спросил путешественник.
    Офицер молча кивнул головой.
    – Я противник этого судебного порядка, – сказал путешественник. – Ещё до того, как вы оказали мне доверие – а доверием вашим я, конечно, ни в коем случае не стану злоупотреблять, – я уже думал, вправе ли я выступить против этого порядка и имеет ли моё вмешательство хоть какие-либо виды на успех. К кому я должен был бы обратиться прежде всего – было мне ясно: к коменданту, конечно. Вы сделали это ещё более ясным, однако укрепили меня в моём решении вовсе не вы, напротив, честная ваша убеждённость очень меня трогает, хоть она и не может сбить меня с толку.
    Офицер промолчал, повернулся к машине, потрогал одну из латунных штанг и, откинув голову, поглядел вверх, на разметчик, словно проверяя, всё ли в порядке. Солдат и осуждённый, казалось, тем временем подружились: осуждённый, хотя из-за ремней это удавалось ему с трудом, делал солдату знаки, солдат наклонялся к нему; осуждённый что-то шептал солдату, а солдат кивал ему в ответ.
    Путешественник подошёл к офицеру и сказал:
    – Вы ещё не знаете, как я собираюсь поступить. Я выскажу коменданту своё мнение о здешнем судопроизводстве, но выскажу его не на совещании, а с глазу на глаз; да я и не намерен оставаться здесь так долго, чтобы участвовать в каких-либо заседаниях; завтра утром я уже уеду или по крайней мере сяду на судно.
    Офицер, казалось, пропустил всё это мимо ушей.
    – Значит, наше судопроизводство вам не понравилось, – сказал он скорее для себя и усмехнулся, как усмехается старик над блажью ребёнка, пряча за усмешкой свои раздумья. – Тогда, стало быть, пора, – сказал он наконец и вдруг взглянул на путешественника светлыми глазами, выражавшими какое-то побуждение, какой-то призыв к участию.
    – Что пора? – тревожно спросил путешественник, но не получил ответа.
    – Ты свободен, – сказал офицер осуждённому на его языке. Тот сперва не поверил. – Ну, свободен же, – сказал офицер.