Жизнь с Гарри (Harry Styles Fanfiction)

Часть 7

Запах его дыхания. Это что-то кислое – пиво и сигаретный дым. Он снова наваливается на меня сзади, железная пряжка ремня царапается сквозь тонкую ткань домашних шорт, а вокруг нас – темнота, словно мы под прожекторами, тогда как вокруг – зрители. Жесткие пальцы впиваются мне в шею, должно быть, до красных отметин, и это не по сценарию: я хватаю ртом воздух, давлюсь и просыпаюсь.

За окном светает, я бездумно рассматриваю заливающийся розовым горизонт, пока растираю шею: дыхание перехватывает, будто пальцы Чака и правда сжимали мое горло минутой назад. У меня холодные ладони – я дышу на них и зажмуриваюсь, потому что плакать хочется до глупого. Я вроде бы не одна в доме, где-то за стенкой спят Гарри и его сестра, но я не могу рассказать им, как мне на самом деле страшно, а потому – всё равно, что одна. 

Кажется, что прошла целая жизнь с тех пор, как я залезла к Стайлсу в машину, но, может быть, в этом всё и дело: сделав круг, я осталась всё той же маленькой девочкой, которая отчаянно храбрится, но продолжает искать защиты у старших; не повзрослела ни на секунду.

Я натягиваю джинсы и свитер, приглаживаю волосы и спускаюсь в гостиную. Здесь темно, но не пусто: Ватсон спрыгивает с дивана мне навстречу, и я подхватываю его на руки, чувствуя, как теплый шершавый язычок принимается вылизывать мои ладони. Я целую пса в макушку, смаргивая глупые слезы, и мы со щенком идем в холл, где я цепляю на ноги кеды, прежде чем выйти на крыльцо - снаружи свежо и пахнет дождем. Небо над нами затянуто тучами, а ветер пронизывает до костей, так что я зябко передергиваю плечами и скорее отпускаю Ватсона, который тут же отбегает от меня, чтобы обнюхать ближайший куст и пристроиться возле него.

Я расшнуровываю кеды, присев на пуфик, когда из гостиной доносится недовольный голос Стайлса:

- Оставила всё и ушла?

Чудесно: похоже, я вернулась в самый разгар семейного скандала. Ватсон сбегает на кухню, а я невольно съеживаюсь, вспоминая одного из бывших приятелей мамы – Питера, который частенько прикладывался к бутылке. Каждое его возвращение в наш дом сопровождалось громкой руганью с битьем посуды и обещаниями матери вызвать полицию, если Питер скажет ещё хоть слово. Мне тогда было восемь лет, и я хорошо запомнила оранжевую спецовку Питера, его добрые светлые глаза и леденцы в форме петушков, которые он приносил мне с работы. Но вместе со счастливыми воспоминаниями шли закрытые двери маминой спальни, крики с кухни, из-за которых я не могла уснуть и пряталась под одеялом, свернувшись клубочком на кровати, и синяки - мама каждое утро закрашивала их перед зеркалом.