О ком молчала Кит

Глава 7. Беги и спасайся

Великое чувство то, которое идёт от чистого сердца, будь хоть это любовь или ненависть. Проходили столетия, дни сменялись ночами, но людям так и не удалось понять одно: когда что-то приобретаешь, приходится чем-то жертвовать.
В восемь лет, время, полное волшебства, родители подарили мне щенка. Он был чудесным: окраска бело-чёрная, ушки мягкие, оттопыренные, носик влажный, чёрненький. Пёсик был таким маленьким и от него пахло молоком; всегда было приятно держать его в руках. Любовь с первого взгляда? Да, верю в это, ибо наша с ним дружба продлилась хоть и недолго, зато незабываемо. Чупа, так мы решили прозвать щенка, напоминал мне сильного льва, который при любых обстоятельствах готов был защищать свою семью; мой маленький защитник всегда вырывался вперёд при виде опасности, даже если мимо пролетала стрекоза, все равно бежал на помощь. Он наклонял голову вниз, неуклюже шагал вперёд и как маленький медвежонок размахивал передними лапками, стараясь поймать своего соперника. Так никто и никогда не оберегал меня. Однако вскоре Чупу увезли на ферму к моей бабушке, где он проживает нескучную жизнь, в которой пёс делает своё любимое дело — охраняет, но на сей раз не меня, а стадо неуклюжих овец. Я безумно скучаю по Чупе; он был мне не просто домашним питомцем, он был моим лучшим другом, всегда готовым помочь, утешить и обслюнявить щеки. К чему это я? Да, точно. Мне пришлось отдать Чупу потому, что у сестры аллергия на собак. Пожертвовать лучшим другом ради здоровья родного человека. Это так несправедливо, ибо люблю я их одинаково.
Каждая потеря для меня как самый сильный ожог на сердце. Невозможно молчать или игнорировать эту пустоту, в которой слышно собственное эхо. У меня есть Алекс, однако нет Рокси. Но почему?!
Бывали ли у вас чувство, когда любое лишнее слово или движение подталкивает вас на истерику? Слезы, напоминавшие водопад Анхель, буквально извергаются из глаз, в сопровождение конвульсий. У меня было. Практически всегда, когда кто-то причиняет мне боль. Моя жизнь — огромный хрустальный шар, который летит с верхней полки комода прямо на пол, готовясь встретиться лицом к лицу со своей неминуемой кончиной. Когда, тем временем я, сижу, сложив руки на коленках и наблюдаю за адской картиной вокруг себя. Красотища!
Переступив через своё упрямство, я стою прямо перед дверью дома Рокси, на котором висит милая табличка с надписью: «Пусть огонь в сердце каждого горит пламенем счастья». И все же, мне не хватает смелости и решительности, чтобы позвонить в звонок, а затем поднять взор на лицо подруги и услышать то, что меня тревожит каждую секунду. Потому, ноги вросли в крыльцо, не позволяя сделать лишнего шагу.
Вокруг тишина, лишь шум изредка проезжающих машин отвлекал от мыслей сбежать прочь отсюда, куда глаза глядят. Небо усыпано тысячами, а то и больше, облаками, быстро плывущими по небу, пряча от людей греющее солнце. Над клумбами с разноцветными цветами порхают мотыльки и осы, которые мысленно перенесли меня на ферму бабушки; и как будто сейчас, в этот самый миг, я лежу на сеновале, прикрыв веки и раскинув руки в стороны, наслаждаюсь дуновением чистого воздуха, ветра и запахом свежеиспечённого пирога. А рядом со мной лежит мой Чупа, высунувший язык со рта, он тяжело дышит мне прямо в ухо, ещё больше заставив ощутить ностальгию по минувшим годам. Становится легче, сразу забываются все тягости жизни и вновь хочется начать все с чистого листа, отпустив прошлое. Но приходится вернуться в реальность, где я прохлаждаюсь напротив деревянной двери дома Феррисов. Этот огромный дворец стал мне самым неприятным местом, насылающий ужас и отталкивающее воздействие. Дом хоть и был милым: большие белые окна, задёрнутые шторами, балкон с цветами и старым шезлонгом, ссыпающаяся штукатурка, сулившая небольшой косметический ремонт и немного ржавая лампада XIX века, которая была прикреплена к стенке около двери, существовала скорее для украшения, нежели для освещения улицы. Мне понадобилось минут шесть, чтобы составить ряд вопросов для Рокси и разобраться в её обиде, стараясь найти логический выход из этой ситуации. Выдохнув из себя страх, протерев очки своей кофтой, я легонько надавила указательным пальцем по чёрной кнопочке, которая подала сигнал, напоминавший щебетание птиц. Сердце задрожало и замерло подобно трусливому зайцу, прячущемуся от голодного серого волка. Дверь отворилась, и на пороге появилась Рокси в домашней одежде и с мобильником в руках. Судя по её удивленным глазам, она меня не ожидала застать, как гром среди ясного неба. Её рука отключила сотовый телефон и спрятала его в карман спортивных штанов, которые были ей велики. И вот снова эта улыбка, говорящая «вежливо сплавить и остаться друзьями». Как же бесит.
— Кит? — уголок её пухлых губ дрогнул в легкой ухмылке. — Ты принесла мне конспекты?
Было ожидаемым то, что девушка подумает именно это, ведь сегодня она не пришла в школу по каким-то неизвестным никому причинам. Сейчас, заметив её размякший вид, можно понять, что подруга заболела, тем более, если вспомнить вчерашние слюни на моих очках, вправе так думать. Я поправила на плече тяжёлый рюкзак, а затем застыла замертво.
— Не угадала. Я здесь не из-за домашнего задания, а чтобы поговорить с тобой.
Рокси хмыкнула и поиграла бровями. Она облокотилась левым плечом на косяк двери, и это дало мне понять, что девушка вынуждена говорить, хоть и скрывает свою неохоту к предстоящему общению.
— Кит, давай обо всем забудем, ладно?
— Нет, — отказалась я, — мне интересно знать, что тебя так разозлило. Почему ты против того, чтобы мы с Алом были парой? Рокси, ты мне подруга?
Она опустила глаза в пол.
—...Да, — с паузой ответила девушка, играясь с пальцами рук.
— Тогда объяснись.
Тишина. Черноволосая, словно набрав воды в рот, молчит, заставляя панике подобраться ближе. Однако я терпеливо жду ответов.
— Просто... Ты не можешь с ним общаться! — неожиданно для нас обеих вскрикнула она, приведя меня в ступор. У неё что, от температуры голову снесло? Что значит не могу? От чего-то резко стало дурно, ярость впустила в меня острые когти, и я готова была поддаться ей, ибо все слишком накипело. Нет ничего ужасней ярости, ну, кроме ярости вспыльчивой девушки.
— Ч-что?
Рокси сложив губы в невидимую полосу, откинула голову назад, как будто я успела ей надоесть и тяжело выдохнула через рот.
— Алекс... — девушка внезапно отступилась, перебив свою речь. — Он... ну это...
И тут я, кажется, все поняла. Расставила книжки по полочкам, так сказать. Затаив дыхание, я чувством спрашиваю:
— Рокси... тебе нравится Ал?
В груди замерло сердце, а в венах застыла кровь. Все вокруг потеряло значение и стало каким-то чужим, незнакомым. Мне стремительно захотелось уносить из этого дома ноги. Бежать сломя голову вперёд, наплевав на дорожные правила безопасности. Вообще-то, я жаждала несчастного случая, чтобы убраться прочь из всей этой суеты.
Рокси смотрит на меня непонятным взглядом то ли полного сожаления, то ли удивления, нельзя было точно знать. Это как загадка, отгадку которой придумывает сам автор — нам никогда не понять. Минуты проходили так медленно, будто часы решили мстить людям за разбазаривание драгоценного времени. Рокси, наконец-то, приоткрыла рот, напрягая силы, чтобы что-то сказать. А сердце все чаще и чаще бьется, сотрясая грудную клетку.
— Что-о?! — сперва удивилась, а потом побледнела подруга. Она ненадолго замолчала, затем продолжила. — Да, нравится.
Вот и все. Конец настал. Что может быть хуже этого? Что? И опять-таки, жертвовать дружбой ради любви или любовь во имя дружбы? Почему жизнь прежде чем что-то подарить, что-то отнимает? Потери нельзя чем-нибудь прикрыть; это как глубокие раны, требующие срочного внимания и обследования, ибо, если ничего не предпринимать можно просто-напросто умереть. В глазах блуждают какие-то желто-зеленые пятна, мешающие видеть бледное лицо Рокси, которая, быть может, чувствует себя неловко, как и я. На ногах трудно становится стоять — они отнимаются, однако я борюсь с собственными конечностями, пытаюсь быть стойкой, непоколебимой. Но Господь свидетель, как же мне трудно сдерживать истинные эмоции! Я устала, просто устала от жизни. Кто бы мне не говорил, что жизнь прекрасна, я буду настаивать на своём, ведь они не знают через что люди проходят. Им не понять, а они и не пытаются.
— Рокси... — во рту все пересохло, было трудно говорить.
— Кит, ты очень хорошая, знаешь?
Я онемела на месте. Поведение девушки было чрезвычайно странным.
— Что?
— Да, ты не ослышалась. — Рокси выпрямилась. — Ты очень хороший человек и заслуживаешь счастливой жизни.
Ох, она мне льстит.
— Нет, я нехорошая...
— Твоё отрицание в этом, лишь подтверждают мои слова. Просто помни, что ты достойна счастья, ладно?
Так, это было уже не смешно, а очень даже страшно. Она делает мне комплименты... В фильмах обычно делают так либо убийцы, либо люди, которым осталось жить десять дней. Стоп, стоп... Нет, что за чушь? С Рокси все хорошо, это всего-то простуда, ничего серьёзного. Последовал протяженный вздох.
— С тобой все хорошо? — спросила я, обхватив себя руками, когда подул прохладный ветерок.
— Со мной — да, с тобой — не знаю.