Невеста Черного Властелина

5

Глава пятая: Тяжела русалочья доля.

Сижу в лоханке с водой. Это приятно. Рядом на подносе мертвая сырая рыба, расчлененная на порционные кусочки. Это неприятно. Перед лоханкой сам ПП, с виноватой мордой, за ним, в соседнем помещении ширмой зановешенном сидят ученейшие мужи данного гособразования и зубрят усе, что смогли найти о русалках.

Меня заочно обвинили к сопричастности к роду холодных и хвостатых.

— Рыбка моя, — ПП до сих пор молит о прощении, — зачем море тебе, несравненная? Море грязное, пахнет неприятно, а я тебе озеро выкопаю, в нем дворец красоты сказочной построю!

Убиться и не встать! Так и слышу довольное ржание представителя темных сил!

С повелителем я не разговариваю, решив на него сильно обидеться.

— Жемчужинка моя, — пытается привлечь мое внимание ПП, — взгляд твой острым кинжалом ранит, о, рыбка моя.

— Не рыбка, а жабка, — буркнула злая я.

ПП отпрянул, встал, задумчиво посмотрел на меня. Отсутствовало его непонятейшество минут десять, после чего вернулся с подносом на котором дергали лапками перепуганные кузнечики и сотрясались в конвульсиях ржущие с меня мухи.

— Я знаю точно несъедобное съедобно... — на автомате пропела я.

Злая, разобиженная и мстительно настроенная я встала, вылезла из лохани. На полу тут же образовалась внушительная лужа. ПП смущенно покраснел. Я не сразу поняла с чего бы, а потом...

— Да это просто с меня вода натекла.

ПП еще более смущенно отвернулся.

Я разобиделась окончательно:

— Вон отсюда! — заорала на смущенного восточного мужчину. — Не русалка я! Не ру-сал-ка!

Развернувшись из покоев вышла я. В коридоре, прикрываясь опахалом, с меня ржал представитель темных сил.

Русские медленно звереют.

— Жабка!— стонет младший в поганом семействе дьяволов.

Русские звереют окончательно.

— Никогда так не ржал, — мимикрировавший под евнуха сполз на пол от хохота.

Русские озверели!

— Любимый, — я обернулась в поисках ПП. Шрамированный нарисовался почти мгновенно, пряча окровавленный меч. С кем он это так? — Любимый, я вот тут подумала, — хлопаю ресницами, — а вдруг те вкуснейшие мушки и кузнечики были отравлены?