Звон Монет

†Огни Полуночи†

1777 год. Лондон.

По тротуару мокрой каменистой дорожки, освещённой лишь бледным светом луны, неровной и развязной поступью прохаживался худощавый человек, от которого за километр несло дешёвым алкоголем. Он, засунув руки в карман и воровато оглядываясь, насвистывал какую-то мелодию, словно таким образом стараясь забыть о холоде. На улочке в это позднее время ему изредка всё же попадались незнакомые лица, провожающие его презрительным или боязливым взглядом.

"И что им за дело до меня?" - подумал Винсент и горько усмехнулся, не в силах признаться себе в том, что его вид вполне заслуживает такого низкого восприятия горожан. Его некогда тёмные волнистые волосы, безжалостно поседевшие за короткий срок, прикрывала широкополая шляпа, отобранная им в трущобах у местного бродяги; глаза, раньше горящие огнём и разбившие столько женских сердец, теперь дико блуждали в поисках чего-нибудь, чем можно было поживиться; заострившиеся черты лица с глубокой складкой между густых бровей делали его похожим на оборванного и жалкого стервятника, оставшегося без падали; на худое тело, ранее бывшее могучей и внушительной фигурой, было накинуто старое потрёпанное временем и местами пыльное пальто, в карманах которого находились монетки, с большим трудом украденные у толстого посетителя из паба; ботинки, дырявые и ни на что не годные, еле-еле волокли его ослабевшие ноги по земле, дабы найти место для ночлега. Если бы кто-то из его давешних приятелей-мошенников мог бы лицезреть то, кем он стал, они либо посмеялись над плачевным положением этого хвастуна, либо сжалились и, возможно, кинули мелочь в качестве подаяния.

"Винсент Флемминг", нет, "Господин Флемминг" - так к нему обращались раньше, считаясь с ним, иной раз угождая и пытаясь добиться его расположения. Сейчас же всем было глубоко наплевать, кто он такой, - он был для всех обычным нищим, каких в мире полным-полно. Падение Винсента было предрешено ещё тогда, когда дорога привела его к Телемскому поместью... к ней, к той, чья тень неустанно преследовала его вот уже на протяжении трёх лет.

Он невольно поёжился от воспоминаний, вновь накативших с небывалой быстротой и поселивших в его душе мерзкий холод. Флемминг присел на асфальт, рядом с высоким фонарём, который должен был ему послужить подушкой на эту ночь. Мужчина стал растирать руки, судорожно дыша на них, но не добился нужного эффекта, кроме пара, вылетавшего из его рта густыми клубами, отдалённо напоминавших сигаретный дым.