Назначенная встреча

7

Ещё не до конца проснувшись, я слышу шелест бумаги и треск огня. Открываю глаза и не могу сдержать улыбки: Люциус, сидя в кресле у камина жжет подписанные вчера документы, удовлетворённо наблюдая, как пламя пожирает чёрные буковки. Заметив, что я не сплю, объясняет: — Это документы о разделе имущества. Я не позволю им второй раз обокрасть меня. — А разве Нарцисса не переписала активы на своё имя? — Я точно знаю, что это можно оспорить. Просто раньше желания не было. — Который час? — я вспоминаю, что у нас ещё планы. — Поздний. Кстати, — сообщает мой собеседник, — я нашёл вашего Люциуса. Встреча у фонтана. Так называется наш парк. Ничего не понимая, протираю глаза, пытаясь сосредоточиться. Это полный бред. — Как же я его узнаю? У него же мобильный не отвечает. — Теперь отвечает, — слышу в ответ и чувствую, как внутри что-то обрывается. Люциус внимательно наблюдает за мной и задаёт самый неудобный сейчас вопрос: — Ну и куда подевалась ваша смелость? Мне нечего ему сказать. Точнее, я хочу сказать ему слишком много и потому молчу, стараясь не смотреть на него. В камине сворачиваются бубликом горящие листы. Пепел к пеплу... * * * В машине лопочет радио. Я старательно протираю стёкла очков. Попроси меня кто описать свои эмоции, я бы сказала, что в смятении. И очень стараюсь этого не выдать. Люциус молчит от самого дома. Только иногда внимательно посматривает на меня. Что он хочет увидеть?! В парке людно и довольно шумно. Люциус тактично оставляет меня одну, наблюдая за катающимися на аттракционах детьми. Я достаю мобильный и набираю номер, моля всех известных богов, чтобы абонент по-прежнему был недоступен. Но чудо не происходит. В трубке раздаются гудки. Детский галдёж существенно снижает слышимость. Оглядываясь по сторонам, замечаю, что мой спутник куда-то скрылся, но не придаю этому особого значения, потому что именно в этот момент на том конце берут трубку. — Алло, Люциус?! Люциус, здравствуйте! Это Гермиона! ... Ну, вероятно, та, которой вы назначили встречу у фонтана, — отвечаю я на поступивший вопрос. В трубке слышится приглушённое: — Я не приду. Я вам не нужен. — Откуда вы знаете, кто мне нужен? — растерянно спрашиваю, переставая понимать, что происходит. — Потому что, — раздаётся в трубке. — Люциус, а можно один вопрос? — говорю я, осматриваясь по сторонам, пытаясь разглядеть мужчину, говорящего по мобильному. Мне это не удаётся. — Почему вы со мной так поступаете? — А он не может прийти, — сообщает мне собеседник. — Да? И где же он? — пытаюсь добиться внятных объяснений. В этот момент толпа на несколько мгновений редеет, и на другой стороне площади я замечаю "не того" Люциуса, говорящего по телефону и глядящего прямо на меня. В трубке раздаётся: — А он умер, — и всё становится на свои места... Люциус смотрит на меня, а лишь поджимаю губы, качаю головой и направляюсь к выходу из парка. Теперь моя очередь сбегать. Он догоняет меня, пытается остановить. Я яростно вырываюсь из его рук и встречаю полный отчаянья и надежды взгляд серых глаз. Мне безумно горько, что я не могу вот прямо сейчас справиться с обидой и чувством, что меня обманули, и ухожу. Не оглядываюсь, но знаю, что он смотрит мне вслед, но даже не пытается догнать. В эти выходные в Шотландии я нашла и потеряла слишком много. * * * В квартире тишина. Скупой осенний свет золотит не слишком уютную обстановку. Над полом задорно танцуют пылинки. На зеркале висит на плечиках платье, взятое на прокат у Рудольфуса. Тут же стоят туфли. Больше ничто не напоминает о двухдневном присутствии Гермионы. Немного постояв у дверей, я выхожу из дома. У меня есть одно незаконченное дело. * * * На автостанции людно. Компания молодых людей с туристическими рюкзаками что-то напевает под гитару. Купив в кассе билет, я направляюсь к автобусу. Пора возвращаться в Лондон. Пассажиров гораздо меньше, чем в прошлый раз. Всматриваюсь в проплывающий мимо пейзаж. Несмотря на осеннее уныние, шотландская осень оказывается неожиданно красивой. Задумавшись, даже не замечаю, что молодой черноволосый человек, сидящий чуть впереди, внимательно наблюдает за мной. Но мне нет дела до попутчиков. Потому что перед глазами время от времени возникает Люциус. Курящий, гневно выговаривающий мне за найденные фото, улыбающийся Уолдену, разговаривающий с Игорем... Я улыбаюсь, вспоминая его поцелуй, и провожу пальцами по губам. Мне грустно и чуточку больно. — Девушка, извините, пожалуйста, — не сразу понимаю, что это обращаются ко мне. — Вы такая грустная, позвольте мне составить вам компанию, — предпринимает попытку знакомства привлекательный молодой брюнет. — Мне не нужна компания, — глухо откликаюсь я. Меньше всего сейчас хочется с кем бы то ни было говорить. — Ну, вы понимаете, — не унимается парень, — я вижу, что вас что-то гнетёт. Вам просто нужно выговориться. С трудом сдерживаю истерический смешок: именно так совсем недавно я приставала с расспросами к Люциусу. — А в этом автобусе я — лучший слушатель, — продолжает мой непрошеный собеседник. Даже не пытаясь быть вежливой, молча одариваю его взглядом из серии "Отвали, не до тебя сейчас". На какое-то время этого оказывается достаточно. Потом попытки разговорить меня возобновляются: — У вас прекрасный грустный взгляд. Как у мадонн на старинных картинах, — выдаёт поэтическое сравнение мой попутчик. Нет, это просто издевательство какое-то! Воистину, не лезь к другим с тем, за что сам бы прибил. Слушая эту ахинею, я вспоминаю, как аналогичным образом приставала к Люциусу. И как только у него хватило терпения не прибить меня в первые же полчаса знакомства?.. Эта мысль не добавляет позитива. — Вы не представляете! Я абсолютно уверен, что вы не менее прекрасны, когда радуетесь, — молодой человек собирается сказать что-то ещё, но не успевает, потому что автобус вдруг притормаживает и останавливается. Внимание всего салона приковано к причине происходящего. Выглянув в проход между креслами, я вижу стоящий перед автобусом катафалк, перегородивший полдороги. И опирающегося на капот Люциуса, курящего очередную свою вишнёвую сигарету. Едва улегшиеся раздражение и совершенно детская обида поднимаются с новой силой. Водитель сигналит, но мне лучше многих известно, что это не поможет. Потому что он, вопреки своей гордости, кинулся догонять меня. Правда, всё равно умудрился это сделать в свойственной ему манере. — Браток, тебе что, помочь на кладбище доехать? — раздражённо спрашивает водитель. Чёрт, так и до драки недалеко. За невозмутимым фасадом скрываются такие страсти, что лучше не будить лишний раз. Но мне всё ещё страшно признаться себе, что я безумно рада его выходке. Когда водитель открывает дверь, чтобы по-свойски потолковать с непонятливым товарищем, я, наконец, принимаю решение. Схватив саквояж, направляюсь к выходу из автобуса: — Подождите, подождите, пожалуйста. Это за мной. Извините. Водитель провожает меня недоуменным взглядом, но больше не ругается. А я спешу. * * * Я наблюдаю, как Гермиона торопливо выходит из "Ночного рыцаря", делает несколько решительных шагов в мою сторону, но останавливается, будто сомневается в правильности принятого решения. Или ожидая подтверждения от меня. Иду к ней навстречу, но останавливаюсь в полушаге, не решаясь окончательно вторгнуться в её личное пространство. Она внимательно смотрит на меня, пытается заглянуть в глаза, а я чувствую себя сейчас буквально раздетым донага под этим ищущим взглядом. Автобус всё ещё стоит. Мы молчим. Смотрим друг на друга, как будто первый раз. Устав бороться с желанием её поцеловать, я аккуратно отвожу упавшую ей на лицо прядь. Прикасаюсь к чуть прохладной щеке. Беру её лицо в ладони. В её взгляде — радость сбывшихся ожиданий. Не дождавшись, Гермиона первая тянется меня поцеловать. Не до конца веря в происходящее, не сразу отвечаю. "Ночной рыцарь" чуть сдаёт назад, чтобы вывернуть на встречку и объехать нас. Слышу, как с глухим звуком шлёпается на асфальт Гермионин саквояж. Чувствую, как она обнимает меня, притягиваю ближе. Автобус уезжает. Сгущаются сырые шотландские сумерки. А мы стоим и целуемся посреди дороги. Наконец-то встретившись.