Policeman

Глава пятнадцатая • Начало войны

И Чонгук послушался. Сел на кресло напротив дивана и смотрел - на Юнги убийственным взглядом, на Чимина каким-то решительным. Смотрел за каждым движением, ловил каждый вздох, вздымающейся под белой свободной футболкой груди, и Паку впервые стало под таким надзором неуютно. Он поднялся с чужих колен и поплёлся на кухню, бросая тихое «Пойду сделаю чай». Лица Чона отчего-то коснулась улыбка, он посидел в кресле ещё минутку, достав свой телефон из кармана и игнорируя просверливающего в нём дыру рэпера. Обломал? I'm sorry, but I'm not sorry.

Чон кладёт телефон обратно в карман и тащится на кухню, плечом упираясь в дверной косяк. Чимин крутился у столешницы, спокойно бросая заварку в чашку, пока не почувствовал на себе взгляд - он нутром чуял - телохранителя. А повернув голову чуть в бок, парень действительно застаёт наблюдавшего за ним Чонгука у дверей. И только его присутствие раскрылось, как любые движения айдола стали рваными, нервными. То ложку уронит на пол, то заварку рассыпет. Нервничает? Есть из-за чего.

- Не надо так на меня смотреть, - наконец выдаёт Пак, не глядя на брюнета.

- Ты сам хотел, чтоб я неотрывно смотрел на тебя. Что ж, я и не против. Ты ведь такой красивый, Чимин, словно произведение искусства, - и Чимин заливается краской, чуть не опрокидывая чайник на себя. Подоспевший Чонгук перехватывает его руку с чайником, отводя в строну. Издеваюсь? Нет, конечно. Ну, только если в отместку.

Но он действительно считает Пака красивым. Это было первой его мыслью, когда паренёк переступил порог полицейского участка с трехчасовым опозданием - «Боже, какой же он красивый». Такого бы под стекло в Лувре, да любоваться каждый день, честное слово. В глазах напротив ютилась целая вселенная, что поглощала каждого, стоит только разок взглянуть. Он стоял, словно наивный школьник, и сжимал тёплую руку, не смея отвести глаз. Чонгук ещё не встречал таких как Чимин. А сейчас он был твёрдо уверен - уже и не встретит.

- Кхм... я вам не мешаю? - доносятся от двери и, повернув головы, парни видят опиравшегося рукой на косяк Юнги. Они уже и забыли, что находятся в квартире не одни, а напоминание об этом радости не принесло. По крайней мере Чонгуку.

- Нет, я закончил, - смущенно залепетал Пак, хватаясь за горячую кружку и отдергивая обожженную руку. Чон её поймал, поднёс к раковине и включил холодную воду, подставляя маленькую покрасневшую ладошку под облегчающую прохладу.

- Чимин, мы хотели поехать в мою студию, - напоминает Юнги, недовольный видом представшей картины.

- Да, я сейчас соберусь, - бубнит парень, не отрывая глаз от их рук. Как красиво ладошка Чимина смотрится в большой ладони Чонгука. Это выглядит так правильно, словно для этого они и были созданы. И Пак так давно (с самого начала) хотел этого, но сейчас от чего-то становилось страшно.

Вытирая руки об кухонное полотенце, Чимин спешит в свою комнату. Чонгук плетётся за ним, словно тень, будто они связаны незримыми нитями и, если блондин куда-то пойдёт, Чона потянет следом. Предыдущая его позиция «Понять и отпустить» осталась в прошлом. Да, теперь Чон не понимает и уж точно не отпустит. Слишком явными для него стали собственные чувства. И плевать он хотел на то, что Чимин парень, айдол и кто-либо ещё. Пак Чимин, который ему нравится, это дерзкая плюшка, что так мило дуется по пустякам и в тоже время так сексуально будит по утрам.

Блондин собрался за (несвойственно для него) каких-то несколько минут, и сейчас уже шнуровал кроссовки под неотрывным взглядом телохранителя. Юнги прямо дал понять, что Чон с ними не едет, и сейчас ждал Чимина у входной двери.

- Можем ехать? - уточняет Мин, бросая колкий взгляд на Чонгука, которому вообще-то на него пофиг. Пак кивает, выходя следом за Юнги из квартиры.

- Чимин, - парень оборачивается, держа открытую дверь, и вопросительно смотрит на телохранителя, - мы можем поговорить?

- Сейчас? - недовольно буркнул Мин, скрестив на груди руки.

- Сейчас, - отрезал Чон, ожидающе глядя на кивнувшего Чимина.

- Что та... - Пак делает шаг обратно в квартиру, когда дверь за его спиной моментально закрывается, а сам он оказывается прижатым к стене горячими губами.