Хрустальный лебедь |18+

Глава 62

Евламия Джессика Миллер

Машина медленно рассекала заснеженные дороги, нетерпеливо сигналя снегоуборочным машинам, которые, несмотря на столь поздний час, пытались справиться с непогодой. Так же как сейчас железными лопатами соскребали лед с тротуаров, ложь родных людей полировала нервы. Руки тряслись. Храбро смотря на свое заплаканное отражение, я утерла соленые щеки. Слезы вновь покатились, повторяя прошлые дорожки: по губам, по шее, на черное платье.

Я поверить не могла, что причиной моей боли все это время была та, ради которой я забыла саму себя. Та, что учила меня разговаривать и ходить, та, что была ближе всех других, а потому ее нож оказался болезненней.

Дорогая сестра...

Она не имела право делать выбор за нас.

Дорогой Бакс-Бани...

Решивший, поиграть с судьбами, при этом сломав мою.

Все они – гости на Тайной Вечере Евы Миллер.

Водитель обернулся в салон и напряженно гаркнул:

— Приехали, мисс. Выходите у меня работы невпроворот!

Поспешно извинившись, я закрыла дверь, втягивая носом ледяной воздух. К горлу подступила тошнота и уже, ставшая привычной слабость, вновь взяла все под свой контроль. Каблуки туфель стучали по очищенной дорожке, наполняя улицу отчетливым эхом. В окнах соседних домов горел свет, весело мигали огоньки, где-то счастливые детки махали ручками, уставшие от посиделок взрослых.

Я подошла к дубовой двери и постучала, гадая, хочу ли, чтобы миссис Стэн открыла. Очередного допроса и восторгов уставшая душа не выдержит, а тишина и покой не в ее стиле.

— Милая? —  яркий свет пронзил глаза. — Ты... Проходи.

Она огляделась по сторонам и захлопнула дверь, помогая мне снять пальто.

— Я не вовремя, — прошептала, кивая на два бокала вина, свечи и мужскую обувь у двери.

Вот почему она так быстро выгнала нас с Баки.

— Мой сын тебя обидел? — болезненно прошептала она, отмечая мой внешний вид.

— Дорогая, я еле нашел у тебя штопор, — умолк мужчина, выходящий из кухни.

Высокий, статный, с еле заметной проседью в черных волосах он смотрелся чужеродно среди белого интерьера, пугая своей грубостью. Франческа повернулась к нему и отрицательно кивнула.