Катарсис [Том Реддл]

Глава 30

Авалон и Зельда вошли внутрь в напряженном молчании. Не было произнесено ни слова, но обе они думали об одном и том же: сегодня был день, когда он возвращался на занятия.

Когда прошлым вечером Авалон рассказала своей соседке, что вскользь увидела Лестрейнджа, она столкнулась с нехарактерно злой Зельдой. Похоже, обычно невозмутимую девушку охватила неконтролируемая ярость, когда на кону оказалась безопасность ее подруги. Авалон поймала себя на мысли о том, насколько ценной стала бы Зельда для Ордена — умная, смелая и невероятно преданная. Она представляла собой мощную силу, и Авалон была рада находиться с Зельдой на одной стороне.

Зельда, в свою очередь, гордилась тем, что нашла друга в Авалон. Она восхищалась храбростью и упорством своей соседки. Ей довольно рано стало очевидно, что Авалон была своего рода титаном, но только на прошлой неделе она по-настоящему поняла истинный масштаб силы своей подруги.

Вернувшись с ужина предыдущим вечером, Зельда обнаружила Авалон, в одиночестве расхаживающую по их комнате. Когда их глаза встретились, ей пришлось постараться скрыть улыбку, которая грозила расползтись на ее губах, стоило ей увидеть горящий огонь во взгляде соседки. Она скучала по виду этой искры — сила Авалон покоилась в ее эмоциях, и, судя по всему, прошлым вечером одна наконец-то вернулась к ее пустому взгляду: гнев.

Подойдя ко входу в кабинет Защиты от Темных искусств, они обе на мгновение остановились снаружи.

— Если тебе в какой-либо момент нужно будет уйти, просто подтолкни мое плечо, и я пойду с тобой, — заверила ее Зельда.

— Я буду в порядке, — ответила Авалон. — Но спасибо.

Без лишних слов она толкнула дверь, и они прошли внутрь.

Класс был уже наполовину заполнен, но все словно исчезли в небытие, когда Авалон внимательно осмотрела комнату. Он был там, сидел в конце кабинета, как обычно. Но его почти невозможно было узнать. Когда Авалон говорила Зельде, насколько избитым Лестрейндж выглядел, соседка поверила ей не до конца. Но, когда они вдвоем уставились на пустую оболочку парня, которого они когда-то знали, стало очевидно, что даже описание Авалон не передавало тяжесть перенесенного им.

Совершенно отсутствующим взглядом зеленых глаз он смотрел на пространство перед собой, пока они вдвоем шли через кабинет к партам. Его постоянная ухмылка пропала, заменившись лишь пустым лицом и дрожащими пальцами, которые тряслись почти так же сильно, как и у Авалон. Если возможно было существовать где-то между жизнью и смертью, то она представляла, что он был воплощением этого — сердце бьющееся, но уже без цели.