Прекрасно ужасный принц и ужасно прекрасная я

Иду...

— Быстрее давай! — в который уже раз крикнула кошка. Легко ей говорить! Она с рождения бегает хорошо, а я, блин, человек-антиспорт! Да ещё и давит на меня всё это. Я устала, хочу пить, горло болит, в боку колет, сзади отчётливо слышны непонятные шорохи и едва различимые удары, а ещё нет-нет да послышится из ниоткуда и отовсюду сразу чей-то неразличимый шёпот с хихиканьем. Да ещё и подол платья этого бежать мешает. Опустила глаза на белое платье с грязными бурыми разводами, но вместо него увидела совершенно другой подол. Так-так-так, что это такое тут творится? Даже остановилась, рассматривая новую одежду. Как? Когда успела?

Сейчас вместо белого свадебного платья, потерявшего свой товарный вид, на мне было не менее длинное и неудобное, но уже чёрное всё с тем же мешающим жить и дышать, но на этот раз красным, корсетом, а на голове... Божечки, когда я причесаться успела? Некоторые пряди, конечно от бега выбились, но на затылке у меня красуется, предположительно, красивая причёска похожая на пучок.* Едрить, кто ж меня переодел-то?

— Чего встала? Потом налюбуешься, если выживешь.

О да, эта кошка совершенно точно умеет поддержать и приободрить.

Сзади снова послышался шорох. Теперь я могла различить приближающиеся несмелые шажки босыми ногами по сырой земле. Обернувшись, увидела длинноволосую в какой-то степени эфемерную девушку в длинном белом платье, больше похожим на дымку у её ног, и испуганным, но в то же время безумно печальным взглядом.* Видимо, она хотела остаться незамеченной, а тут я.

— Ты?.. — открывала и закрывала рот, словно рыба.

— Я?..

— Банши, — прошипела кошка.

— Кто? — не поняла, что за башня, если мы стоим посреди лабиринта и перед нами только девушка.

— Банши. Чего тебе надо?

— Помогите, — прошептала еле слышно, сдерживая слёзы.

— Закрой уши, — неожиданно крикнула кошка, а я, ничего не поняв, уставилась на неё, как на восьмое чудо света (конечно, говорящие кошки — это же так обыденно, как чай с булочкой), и только потом поняла свою оплошность, когда уши заложило так, что я уже попрощалась со слухом. Банши закричала. Это был дикий, полный боли и отчаяния крик, немного похожий на вой одинокого волка. Слишком громкий.

Лицо башни (или как там её) стремительно приближалось ко мне, осевшей на землю, держась за уши. И вот, когда между нашими лицами было лишь десять сантиметров от силы, а по спине забегали мурашки от могильного холодка, коснувшегося лица, прямо по щеке банши полоснула когтями знакомая чёрная лапка. Банши сразу же отскочила, держась за кровоточащую щёку, что-то говорила, судя по открывающемуся и закрывающемуся рту, но я не слышала ни звука, кроме протяжного писка.