О мужестве#2Feather2018

4

Флорентий вздохнул, выслушивая очередные сетования хрупкой темноволосой девушки. Раздражение отравляло его разум, грозясь вылиться в гневную тираду, что опечалит Натали ещё больше. Нет, он  страшился не печали этой глупой, болтливой девушки, а лишь последующих нескончаемых жалоб на него, на его глухое к её страданиям сердце и громких рыданий, которые уже пробивались в её дрожащем голосе. Его не заботили горести Натали и её наигранная грусть, только собственное неудобство, что доставляла ему эта тщеславная, легкомысленная и излишне сентиментальная мадмуазель.

Куда же подевалась та пылкая, самозабвенная любовь, которой он воспылал к Натали с первого взгляда? Флорентий ещё помнил, как спешил, окрыленный, встретиться с Натали, как с замиранием сердца искал её облик среди толпы, как кружил его голову аромат волос девушки, когда она нежно прижималась к нему, обвивая его шею веточками-руками. Куда подевалось всё его безмерное счастье, его преданность возлюбленной, нежность, которой он её щедро окружал и умиление, вызываемое каждым её легким жестом, движением или словом? Флорентий удивлялся собственной холодности и искал былое пламенное чувство, но на его месте находил лишь тоскливую пустоту. Теперь Натали казалась ему вовсе не кроткой, самоотверженной и заботливой, а невежественной и излишне самоуверенной девушкой, избалованной богатыми родителями. Не было больше ни привязанности, ни нежности – только раздражение и досада на собственное глупое обманутое сердце.

Флорентий знал, что уходит от любви только затем, чтобы потом вернуться. Натали, Сесиль, Кристина – пьянящая карусель повторялось снова и снова: пламенная, возвышенная любовь, страсть и нежность, которые стремительно угасали, будто по щелчку пальца сменяясь холодной пустотой в сердце Флорентия и всё растущей досадой на самого себя.

Он умел чувствовать, он умел жить. Но жизнь не приносила ему ожидаемого счастья, ограничиваясь всего лишь редкими моментами радости или воодушевления. Флорентий был уверен, что готов умереть за самое сильное чувство на земле – любовь. Но какой в этом самопожертвовании смысл, если его чувства в равной мере вспыхивали и гасли так скоро, как факел?

Человеку, вопреки многим заблуждениям, неподвластно всё на этой земле. Он не может быть великим – жизнь человека определяется либо доводами рассудка, либо непостоянством чувств. Холодный разум не оставляет места для истинной любви, а страсть, не подкрепленная согласием рассудка, быстротечна – поэтому человек по своей натуре не способен ни на что действительно великое.