Мой зверь

76

- Пойдем, - Киц, проследив взглядом за улетающим вертолетом, который доставил их сюда, посмотрел на хмурого Саске.

Учиха совершенно не понимал, что они забыли во Вьетнаме.

После того случая, когда его ранили две недели назад, Наруто стал сам не свой. Он то улыбался своим мыслям, уходя куда-то вглубь себя настолько, что порой Саске попросту не мог до него докричаться; то хмурился, превращаясь в нелюдимого и неразговорчивого; то вообще приходил в какое-то бешенство, и тогда всем на базе доставалось. В такие дни все просто предпочитали обходить стороной Кицуне, чтобы не дай Бог не привлечь его внимания к собственной персоне и не получить ни за что на орехи.

На все расспросы Киц только отмалчивался, но Саске видел таившиеся в голубых глазах беспокойство и тревогу, которые блондин безуспешно пытался от него скрыть. Да и вообще с этой страной у Саске было связано столько воспоминаний, как плохих, ведь тут его держали, когда ему было девять, так и хороших - именно в этой стране он впервые встретил своего любимого и буквально заболел им.

- Ты идешь? - спросил Наруто и, заметив, что Саске так и стоит на месте и не двигается, с тревогой, которая так надоела за эти дни, посмотрел на него.

Учиха, тяжело вздохнув, кивнул.

Все это ему определенно не нравилось, особенно то, что Киц упорно молчал и не желал делиться с ним какими-либо подробностями, да и этот незапланированный отгул он устроил сам, его не спросив. Просто вытребовал им у Третьего недельный отпуск, а потом поставил его перед фактом, что они, дескать, летят во Вьетнам, и все.

Заметив кивок Саске, Наруто развернулся и обвел взглядом громаду зеленого леса.

Когда-то давно он здесь уже был, именно на этой самой поляне, но с тех пор она разительно изменилась. И так совсем небольшой клочок свободного пространства медленно, но верно отвоевывали кустарники и можно было увидеть даже несколько десятков совсем молодых деревьев, что проросли по краю, делая поляну меньше по размерам.

Сделав нерешительный шаг вперед, Наруто остановился. Что-то внутри него сопротивлялось, неясная тревога окутывала сердце колючей проволокой, с каждым днем сжимая его все сильнее. Он никак не мог понять, с чем это связано. Страх, завладевающий его сознанием, заставлял просыпаться по ночам в холодном поту и хватать ртом воздух, успокаивая бешено бьющееся сердце.